Михаила Ивановичъ только-что допивалъ въ своей низкой, оклеенной веселыми обоями комнатѣ въ дворницкой пятый стаканъ чая. Онъ былъ еще въ жилетѣ поверхъ ситцевой сорочки, при часахъ на цѣпочкѣ, и находился въ благодушномъ настроеніи человѣка, довольнаго и собой, и уютомъ, и благополучіемъ, не отравленнымъ какими-нибудь непріятностями по дому, когда отворились двери и въ комнату вошли: впереди—кухарка Аксинья и сзади двѣ ея пріятельницы.
Старшій дворникъ тотчасъ же прпнялъ серьезный и недовольный, нѣсколько оффиціальный видъ, такъ какъ по взволнованному и нѣсколько вызывающему лицу Аксиньи догадался, что она пришла сь жалобой или претензіей. А этого старшій дворникъ не любилъ.
— Къ вамъ, Михайла Иванычъ!—почтительно кланяясь, проговорила Аксинья.
