еще всякіе гусеницы и жуки, которые безжалостно объѣдаютъ наши стебли и листья. Я уже представляю себѣ, какъ одинъ изъ нихъ прямо ползетъ на меня… Какой ужасъ! Нѣтъ, гораздо лучше остаться какъ можно дольше здѣсь, подъ землей.
Такъ говорили между собой двѣ маленькія травки, и прошло ровно столько дней, сколько было нужно для того, чтобы духъ жизни, вложенный въ ихъ сѣмена, окрѣпъ и проложилъ имъ путь къ самой поверхности земли. Веселая травка постаралась сдѣлать это какъ можно скорѣй, а недовольная—какъ можно медленнѣе.
— Ахъ, какъ хорошо, какъ хорошо!—воскликнула первая.—Я вижу свѣтъ! Да, я узнаю все, что мнѣ разсказывали. Это солнце,—это оно такъ привѣтливо сіяетъ наверху и смотритъ на насъ! А сколько выходитъ кругомъ другихъ маленькихъ зеленыхъ головокъ! Какъ все это чудесно! Какъ весела и прекрасна будетъ наша жизнь! Торопись же, расти скорѣе,—говорила она своей недовольной подругѣ.
Наконецъ выглянула и та.
— Не понимаю, что хорошаго увидѣла ты здѣсь?—съ раздраженіемъ проговорила она.—И это называется солнцемъ? Это просто какой-то свѣтлый кружокъ: къ тому же на него больно смотрѣть! Мнѣ холодно… Я вся дрожу… Ахъ, зачѣмъ я не могу вернуться назадъ. И ко всему этому—не знать даже того, что ожидаетъ насъ впереди.
Весенній вѣтерокъ затихъ, и травки замолчали.
Незамѣтно приходили и уходили ночи и дни. Обѣ травки продолжали рядомъ расти, стебельки ихъ дѣлались все длиннѣй и длиннѣй, и на нихъ то и дѣло показывались все новые и новые зеленые листки. Вокругъ нихъ качались полевые цвѣты, летали бабочки и стрекозы, жужжали и ползали разноцвѣтные мошки и жучки.
— Вчера около меня распустилась красная гвоздика,—радостно сказала веселая травка своей подругѣ.—Цвѣтокъ ея похожъ на маленькую звѣзду, и она благоухаетъ такъ нѣжно и сладко,
еще всякие гусеницы и жуки, которые безжалостно объедают наши стебли и листья. Я уже представляю себе, как один из них прямо ползет на меня… Какой ужас! Нет, гораздо лучше остаться как можно дольше здесь, под землей.
Так говорили между собой две маленькие травки, и прошло ровно столько дней, сколько было нужно для того, чтобы дух жизни, вложенный в их семена, окреп и проложил им путь к самой поверхности земли. Веселая травка постаралась сделать это как можно скорей, а недовольная — как можно медленнее.
— Ах, как хорошо, как хорошо! — воскликнула первая. — Я вижу свет! Да, я узнаю всё, что мне рассказывали. Это солнце, — это оно так приветливо сияет наверху и смотрит на нас! А сколько выходит кругом других маленьких зеленых головок! Как всё это чудесно! Как весела и прекрасна будет наша жизнь! Торопись же, расти скорее, — говорила она своей недовольной подруге.
Наконец выглянула и та.
— Не понимаю, что хорошего увидела ты здесь? — с раздражением проговорила она. — И это называется солнцем? Это просто какой-то светлый кружок: к тому же на него больно смотреть! Мне холодно… Я вся дрожу… Ах, зачем я не могу вернуться назад. И ко всему этому — не знать даже того, что ожидает нас впереди.
Весенний ветерок затих, и травки замолчали.
Незаметно приходили и уходили ночи и дни. Обе травки продолжали рядом расти, стебельки их делались всё длинней и длинней, и на них то и дело показывались всё новые и новые зеленые листки. Вокруг них качались полевые цветы, летали бабочки и стрекозы, жужжали и ползали разноцветные мошки и жучки.
— Вчера около меня распустилась красная гвоздика, — радостно сказала веселая травка своей подруге. — Цветок её похож на маленькую звезду, и она благоухает так нежно и сладко,
