не исполняютъ требованій караульныхъ, а потому ихъ держатъ постоянно, и день и ночь, взаперти, подъ замкомъ и никуда не выпускаютъ изъ камеры. Судя по всему, эти еноховцы несомнѣнно психически больные люди. Нерѣдко по ночамъ они подходятъ къ окнамъ и начинаютъ издаватъ громкіе, отчаянные крики и вопли, при чемъ можно бываетъ разобрать лишь отдѣльные слова и фразы, въ родѣ „Христосъ воскресъ!“ „Антихристъ пришелъ!“ „Іерусалимъ спустился на землю!“ „Святая Троица!“ и т. д.
Вообще процентъ психическихъ заболѣваній среди монастырскихъ узниковъ огромный. Если бы психіатры получили возможность изслѣдовать душевное состояніе лицъ, просидѣвшихъ въ монастырскихъ тюрьмахъ 10, 15, 20 лѣтъ, то можно быть увѣреннымъ въ томъ, что среди этихъ несчастныхъ они нашли бы очень немного лицъ психически здоровыхъ.
При этомъ необходимо имѣть въ виду, что какъ в прежнее время, такъ отчасти и теперь, въ монастырскія тюрьмы часто и охотно ссылаются именно такія лица, психическая дѣятельность которыхъ болѣе или менѣе нарушена и разстроена. Такъ, когда въ 1829 году, сосланный въ Красноярскъ декабристъ князъ Ѳ. П. Шаховской заболѣлъ явнымъ душевнымъ разстройствомъ, то его нашли нужнымъ тогда же перевести въ Суздальскій монастырь, въ тюрьмѣ котораго онъ и умеръ въ тотъ же годъ. Множество подобныхъ примѣровъ можно было бы привести также изъ исторіи Соловецкой тюрьмы. Конечно, не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что условія монастырскаго заключенія ни въ коемъ случаѣ не могутъ быть признаны благопріятными для такого рода больныхъ.
