удостоверения, что виновные подлежат именно духовному суду; священникам надо было платить за заботу о душе тех, виновность коих вызывала сомнения. Впрочем, установилась практика — священникам вместо денег выдавать „крепкое“ вино — согласно присказке:
Bonum vinum cum sapore |
(хорошее вино с пеной пусть, де, пьет аббат с приором). В деле выпивки установился полный демократизм, и представители духовенства говорили:
Bibat servus et ancilla, |
(Пусть пьет крепостной, пусть пьет прислуга, господин и госпожа, — выпивать никогда не поздно)[1].
Иногда представитель церкви не гнушался ни пивом, ни хлебом.
Все расходы по ведовским процессам покрывались из средств осужденных или просто привлеченных к ответственности ведьм и колдунов. Конфискации подлежало не только недвижимое имущество, но и все движимое, вплоть до предметов первейшей необходимости. Обратно оправданный ничего не получал.
Ввиду обуздания зарвавшихся аппетитов искоренителей нечисти была установлена такса на все виды службы: сожжение оценивалось дороже всего; бичевание розгами считалось легким заработком, доносительство занимало в прейскуранте почетное место, и им занимались упорно и систематически при полном одобрении церкви. Только время от времени, под тяжестью чрезмерных требований доносчиков, их такса уменьшалась, и им обещались не столько земные блага, сколько небесные. Однако на этой почве возникали горячие споры, и лишь страх доносителя очутиться в положении своей жертвы заставлял его идти на уступки.
Иногда ведовское доносительство являлось последним средством лишить человека его имущества: когда иной способ законного грабежа оказывался невозможным, выдвигалось обвинение в ведовстве. Так, монетный мастер еврей Липпольд из Берлина был в 1573 г. обвинен в том, что благодаря ему дела его покровителя курфюрста Иохима идут плохо. Вина Липпольда не была доказана. Тогда его обвинили в колдовстве: имущество и векселя были конфискованы, и он был в 1573 г. сожжен на том самом месте, где ныне высится памятник Лютера в честь религии, любви и милосердия (доктор Аккерман, Münzmeister Lippold, Франкфурт, 1910).
Доносительство нередко принимало эпидемический и совершенно безумный характер, в особенности при наличии страха у доносителя, что он сам на подозрении у ревнителей религиозной чистоты. Так, некто Труа-Эшель, накануне своего ареста в 1576 г., донес, что он может выдать 300 тыс. ведьм и колдунов. Ему дали возможность подвергнуть игольному уколу поголовно население многих местностей[2]. Однако больше трех тысяч преступников Труа-Эшель найти никак не мог.
- ↑ См. две интересные книги проф. П. Лемана о Пародии в Средние века, 1923 и 1924 (на нем. яз.).
- ↑ Там, где была „печать дьявола“, никакой укол иглой или каким-нибудь другим острым предметом не вызывал ни боли, ни крови. Печать дьявола страховала от всего. Застрахованные места получили особую латинскую характеристику: Sanguis hebet, frigentque effetae in corpore vires (Кровь исчезает в них, дряхлеют силы в теле).
