ние таковых — вот ваша обязанность. Кто мне служит, тот должен учить тому, что я приказываю. Кто не может или не хочет этого делать, тот пусть себе идет, иначе я его удалю…»
Император Франц Иосиф сдержал слово. В Австрии до самого 1848 г. царствовал безграничный произвол. Самым строгим образом была проведена система управления, поставившая главною целью усыпление и оглупение подданых. Мысль спала и оставалась неподвижною в самых университетах. Вместо живой науки там проходили какие то рутинные зады. Не было литературы, кроме доморощеных романов скандального содержания и весьма плохих стихов; естественные науки были на пятьдесят лет назад от их современного положения в остальной Европе. Политической жизни никакой не было. Земледелие, промышленность и торговля были поражены китайскою неподвижностью. Народ, чернорабочие массы находились в полнейшем порабощении. И если бы не Италия, а отчасти и Венгрия, тревожившие своими крамольными волнениями счастливый сон австрийских верноподданых, можно было-бы принять всю эту империю за огромное царство мертвых.
Опираясь на это царство, Меттерних в продолжении тридцати трех лет силился привести всю Европу в такое же положение. Он сделался краеугольным камнем, душею, руководителем европейской реакции, и разумеется главною заботою его должно было быть уничтожение всяких либеральных поползновений в Германии.
Более всего его беспокоила Пруссия, государство новое, молодое, вступившее в ряд первостепенных держав только в конце последнего столетия, благодаря гению Фридриха II, благодаря Силезии, отнятой им у Австрии, а потом благодаря разделу Польши, благодаря смелому либерализму барона Штейна, Шарнгорста и других сподвижников прусского возро-
