собственных мыслей, будучи наедине со своим особым богом, забыв всё остальное человечество, чтобы в его поклонение божеству не примешивать чувство привязанности к лицам, близким на земле. Например, известен был один субъект, всецело погружённый в экстатическое поклонение образу Вишну, которому при жизни приносил жертвы. Среди находящихся на этом плане самые характерные примеры представляют женщины, и притом в очень большом количестве. Так, между ними была одна индусская женщина, муж которой стал для неё богом. Она воображала себе молодого Кришну, играющего с её собственными детьми, последние были осень реальны и человечны, но маленький Кришна имел вид деревянного образа голубого цвета, одушевлённого искусственной жизнью. Кришна в то же время представлялся в небесной жизни в иной форме — он имел женственный вид и играл на флейте, не возбуждая в то же время своим двойственным видом не малейшего смущения или стыда. Другая женщина, предающаяся культу Шивы и смешивающая бога со своим мужем, видела во втором как бы олицетворение первого настолько, что принимала одного за другого. Некоторые буддисты с ограниченным образованием принадлежат к этому же подразделению: они видят в Будде скорее предмет поклонения, чем великого наставника. Многие другие обитатели этого уровня ментального плана принадлежат к христианской религии. Вера без умственного развития, примером чего может служить необразованный католический крестьянин или убеждённый и верный воин Армии Спасения, приводит к тем же результатам, какие нами были описаны выше; это то же слепое обожание Христа или Божьей Матери. Так, один ирландский крестьянин, погружённый в страстное обожание Девы Марии, представлял себе её стоящей на полумесяце, как на картине Тициана «Успение», но простирающею к нему руки и обращающейся с речью. Один средневековый монах в экстазе созерцал Христа на кресте, и такова была сила страсти его любви и жалости, что видя его кровавые раны, он силой воображения причинял себе такие на ментальном теле.
Другой, казалось, совершенно забыв печальную историю распятия, не представлял себе его иначе, как сидящим на престоле славы, с волнующимся у ног кристальным морем и окружённым огромной толпой поклонников, среди которых находился он сам с женой и семейством. Несмотря на всю глубину своей любви к семье, обожание Христа занимало первое место в его мыслях. Однако его представление о Боге было вполне материально: он его себе воображал постоянно переодевающимся, и как бы в калейдоскопе, чередовались изображения человека и агнца с хоругвью — эмблематическое изображение, часто встречающееся на церковных окнах.
Одна религиозная испанка, умершая девятнадцати или двадцати лет, представляла для изучения больше интереса: переносясь в своей небесной жизни в эпоху жизни Христа, она видела себя сопровождающей его во всех событиях, описанных Евангелием, и заботящейся о Божьей Матери после распятия. В картинах, которые она себе представляла, костюмы и виды Палестины были неверны, так как
