и Федонѣ, изслѣдованіе которыхъ входитъ въ планъ даль-дѣйшихъ нашихъ работъ по философіи Платона. Въ настоящемъ же случаѣ мы считаемъ достаточнымъ только обратить вниманіе на этотъ основной пунктъ всей философіи Платона; это — повторяемъ опять — то положеніе, что истинное знаніе возможно только путемъ воспоминанія, т.-е. чрезъ измѣреніе познаваемаго тѣми общими началами всякаго знанія, которыя присущи душѣ отъ начала.
Это ученіе, какъ мы думаемъ, открываетъ дверь во всю философію Платона. Дѣйствительно бесѣда Сократа со слугою Менона, по своему внутреннему философскому смыслу, есть одно изъ классическихъ мѣстъ всей философіи Платона. При этой бесѣдѣ, при этой — скажемъ въ духѣ прежней критики — съ эффектомъ начертанной сценѣ, мы находимся въ мѣстѣ зарожденія идей Платона. Эти эффектныя страницы дышатъ всею свѣжестію новой мысли, новаго ученія. Мысль объ идеяхъ еще не созрѣла въ головѣ Платона, еще не наполняетъ собою всего его философскаго міровоззрѣнія; но еще одинъ шагъ, еще два слова критики — и мы въ мірѣ идей, въ мірѣ типовъ бытія дѣйствительнаго, для которыхъ однако мышленіе Платона во всю свою исторію не отыскало, кажется, мѣста..... Напрасно нѣкоторые критики стараются повер
нуть ученіе Платона объ идеяхъ назадъ къ той простой формѣ, въ которой оно, какъ въ нашемъ діалогѣ, есть ученіе объ основныхъ понятіяхъ, или общихъ нормахъ всякаго знанія, и вмѣщаютъ этотъ обширный міръ идей, или типовъ всего существующаго въ простомъ содержаніи разума. Воззрѣніе этой критики, по нашему мнѣнію, гораздо болѣе годится для объясненія воспоминанія Платона, т.-е. того пункта, который затронутъ имъ въ Менонѣ, чѣмъ для объясненія его идеалогіи.
Этими словами мы охотно окончили бы наше изслѣдованіе о Менонѣ Платона, съ надеждой приступить къ изслѣдованію его Теэтета. гдѣ мы будемъ имѣть возможность войти въ міръ его идеалогіи. Но въ самомъ Менонѣ остались еще два
и Федоне, исследование которых входит в план даль-дейших наших работ по философии Платона. В настоящем же случае мы считаем достаточным только обратить внимание на этот основной пункт всей философии Платона; это — повторяем опять — то положение, что истинное знание возможно только путем воспоминания, т. е. чрез измерение познаваемого теми общими началами всякого знания, которые присущи душе от начала.
Это учение, как мы думаем, открывает дверь во всю философию Платона. Действительно беседа Сократа со слугою Менона, по своему внутреннему философскому смыслу, есть одно из классических мест всей философии Платона. При этой беседе, при этой — скажем в духе прежней критики — с эффектом начертанной сцене, мы находимся в месте зарождения идей Платона. Эти эффектные страницы дышат всею свежестию новой мысли, нового учения. Мысль об идеях еще не созрела в голове Платона, еще не наполняет собою всего его философского мировоззрения; но еще один шаг, еще два слова критики — и мы в мире идей, в мире типов бытия действительного, для которых однако мышление Платона во всю свою историю не отыскало, кажется, места..... Напрасно некоторые критики стараются повер
нуть учение Платона об идеях назад к той простой форме, в которой оно, как в нашем диалоге, есть учение об основных понятиях, или общих нормах всякого знания, и вмещают этот обширный мир идей, или типов всего существующего в простом содержании разума. Воззрение этой критики, по нашему мнению, гораздо более годится для объяснения воспоминания Платона, т. е. того пункта, который затронут им в Меноне, чем для объяснения его идеалогии.
Этими словами мы охотно окончили бы наше исследование о Меноне Платона, с надеждой приступить к исследованию его Теэтета. где мы будем иметь возможность войти в мир его идеалогии. Но в самом Меноне остались еще два
