выкликались боцмана, затѣмъ унтеръ-офицеры, потомъ матросы первой статьи и т. д. Въ отвѣтъ раздавались на разные голоса короткіе, отрывистые: «яу!» или «яо!» и, выдѣлившись изъ толпы, матросъ подходилъ къ ендовѣ, принимая вдругъ сосредоточенно-строгій видъ. Снявъ шапку, а иногда и крестясь, онъ зачерпалъ мѣрной оловянной чаркой, по объему равняющейся порядочному стакану ароматнаго «горлодера» и, стараясь не пролить ни одной капли, благоговѣйно подносилъ чарку къ губамъ, выпивалъ, крякнувъ, передавалъ чарку слѣдующему и поспѣшно отходилъ, закусывая припасеннымъ сухаремъ. Если неосторожный проливалъ вино, изъ толпы раздавались насмѣшливыя замѣчанія:
— Винцо, братъ, не пшеничка: прольешь—не подклюнешь!
Водка роздана. На палубѣ отелятся брезенты. Артельщики разносятъ баки съ дымящимися щами и большіе куски горячей солонины въ сѣткахъ. Небольшими артелями, человѣкъ по десяти, матросы разсаживаются вокругъ бака, поджавъ подъ себя ноги. Передъ тѣмъ, какъ садиться, каждый крестится. Артельщикъ, выбранный каждою артелью, начинаетъ рѣзать солонину на мелкіе куски, и всѣ дожидаются, не дотрогиваясь до щей. Затѣмъ крошево валится въ бакъ, въ щи подливается уксусъ, и матросы принимаются за ложки.
У одного изъ баковъ, вблизи гротъ-мачты *), между другими, сидѣли Ѳедосѣичъ, Аксеновъ и Леонтьевъ. Старый матросъ хлебалъ щи въ молчаніи, съ той серьезностью, съ какой обыкновенно ѣдятъ простолюдины. Онъ ѣлъ истово, аккуратно, не спѣша, заѣдая щи размоченнымъ въ водѣ ржанымъ сухаремъ, и бережно собиралъ падавшія сухарныя крошки. Аксеновъ весь отдался ѣдѣ.
- ) Гротъ-мачтой называется средняя мачта, фокъ-мачтой—передняя и бизань-мачтой—задняя.
