как все это устроить и порешил уехать так, чтобы никто об этом не знал. Но это мне вскоре показалось нехорошим и я поехал в село Терпение к родителям Петра Васильевича посоветоваться и сказать им о своем намерении. Они очень были рады, что я собираюсь в путь и не стали нисколько переменять мое мнение, а только попросили меня:
— Когда будешь ехать, заезжай, простись с нами.
Я от них вернулся домой и стал собираться в путь. На другой день утром отправился в Карс в тюрьму, где был заключен брат Петра, Василий Веригин и Василий Гаврилович Верещагин. (Они раньше ездили в Сибирь к Петру Васильевичу Веригину). Я хотел узнать от них, как лучше проехать, но в Карсе нас ареетовали и в тюрьму на свидание вовсе никого не пустили. Я пошел вечером к тюрьме, но меня поймал солдат и погнал в полицию. Идя с ним, я начал его просить:
— Что пользы тебе будет, что ты меня сдашь в полицию? Пусти меня.
Он сначала гордился, ругался, а потом согласился, пустил меня. Я пошел к знакомому молоканину и переночевал у него. Утром рано встал и пошел опять к тюрьме. Тюрьма стоит на горе. С одной стороны яр, а с другой гора. Я вышел на горку. Около тюрьмы прокоп сажня в два. По этому прокопу ходит солдат с ружьем. Я сел на верху и помаленьку спросил:
— Василий!
Сейчас в окошко отозвался татарин:
— Кима истыр сан?[1].
Я говорю:
— Василий.
Это была как раз их камера. Татарин сейчас же сказал Василию Веригину. Он подошел к окну, увидел меня и говорит.
— Кто такой?
Спросил он так потому, что еще темно было и узнать лица, нельзя было. Я отозвался. Поздоровались и спросил об их тюремной жизни. Он сказал:
— Жить можно, только туземцы донимают курением табаку, от дыма болит голова.
Тут нам было хорошо говорить, солдат ходит то взад, то вперед, но нашему разговору не вредил и, не воспрещал разговаривать.
Василий мне сказал:
— У нашего родителя есть деньги, ты их возьми. Да одному
- ↑ Кто тебе нужен?
