тогда у меня занятия было довольно. С более близкими друзьями я начал читать и библию по порядку. Времени для чтения библии было довольно, потому что другой работы не было. Один месяц я свободно читал библию и говорил со всеми арестантами и надзирателями (ключниками). Но два надзирателя были против меня и всегда угрожали бить меня или посадить в одиночку, доносили смотрителю, что я совращаю других арестантов, но он не обращал на их доносы внимания, говорил: «пусть читают». После надзиратели донесли священнику, а последний принял меры, чтобы воспретить мне читать библию в тюрьме и отделить меня от тех, которые были согласны со мной. Тогда у меня отобрали библию и товарищей моих перевели в другую камеру и приказано следить за мной, чтобы я во время прогулки во дворе не разговаривал с ними.
Просидел в тюрьме после суда в гор. Бахмуте восемь месяцев. В последних числах июля 1885 года мне объявили, что меня отправят этапом в Закавказье. Накануне высылки за один день были приглашены смотрителем в тюрьму цирюльник и кузнец. Первый обрил мне правую половину головы, и кузнец надел мне на ноги кандалы и на наковальне заклепал наглухо. Первая перемена — ужасно было неприятное ощущение в теле; ходить неловко стало; новое железо трет ноги, и притом без привычки, по неосторожности, зашибал ноги. Было больно, в особенности ночью во время сна! Но при таких трудных обстоятельствах, когда я смотрел на окружающих меня арестантов, мои страдания в сравнении с ними были ничтожные, потому что они страдали и не имели никакой надежды утешения. В трудные минуты приходили на память страдания Спасителя за грешников и притом я знал, что никакого зла не сделал и всем этим страданиям будет конец. На второй день, после когда меня заковали, в 10 час. утра пришли конвойные солдаты и с ними офицер, потребовали арестантов, которые должны отправиться этапом в разные места. Тогда были выведены арестанты, одетые и с сумками, в том числе и меня вывели в караульный дом. Офицер приказал обыскать всех арестантов, а в особенности меня, так как я один был в кандалах из всей партии. У меня были с собой одна пара рубах собственных, и офицер приказал выбросить, а оставить только казенную, так как лишенным всех прав состояния воспрещается по закону иметь свои собственные вещи. Затем, когда всех обыскали, у меня осмотрели кандалы, убедившись в их прочности, и голова была перебрита, значит было все в порядке. Повели нас на вокзал, посадили в вагон; на этот раз конвойные были добрые, допустили ко мне моего брата и мы с ним вместе поехали от Бахмута до ст. Никитина К. X. А. ж. д. На этой станции пришлось несколько часов ожидать
