чисто они из себя грех выгоняли и вот этот-то привод настоящий и верный.
И во-первых прикащик был ее главный и посланник мой верный и неизменный казначей, и куды много он в свою бытность пролил слез из очей, — и достойно себя во всем довел к престолу всевышнего владыки, а имя ему, возлюбленный он мой сын, друг и наперстник а… и…[1] и коих светильников нетленные мощи приопочивают чрез многие лета и поныне не вредимы.
Возлюбленные вы мои детушки, еще я вам, отец ваш искупитель, не докончил своих предсказаний, да им и конца не будет, а только прошу вас выслушать со вниманием: отец ваш искупитель стал вам благовестить, и соизволил всем своим детушкам повестить и стал во Успенской колокол звонить и всех своих детушек к царствию небесному манить, да уже и звонит, и кажется хоша бы какому застарелому глухарю, надо бы услышать, — а видно сила в том состоит, что израильские детушки все врозь дышат, оттого-то они и царского звону не слышат, и этому делу быть и не пробыть и нельзя миновать, чтобы нашему дражающему искупителю и вселенскому учителю, и великому страдателю, и неусыпному молитвеннику и попечителю о душах наших, — чтобы таковому достойному не могла бы вся подвселенная честь и похвала принестись. — И ей, други, станут все земли к его пречистым стопам припадать и все полки станут знамена ему преклонять и хоша, возлюбленные, злоба где и скрежещет своими зубами, и терзает свою утробу, что явился сын божий на ихнею злобу, — да хоша ад и стонет да он ничего не стоит, а тот, други, и ад, который учитель или пророк или какой рядовой брат, — явлению нашего дражающего искупителя не рад; и хоша, други, иной где стал и пировать, и этому делу не миновать, чтобы он стал долго воровать, но скоро станет горевать и станет горько плакать и рыдать, и станет себя врозь разбивать, и скажет: полно греху потокать, пора Богу работать! И покель, этому пиру быть, время уже греха убить, — только бы сподобиться искупительский источник полюбить.
Други вы мои сердечные и возлюбленные детушки, и я не сам собою вам свидетельствую, а свидетельствует отец мой небесный обо мне — и пишу я вам, отец ваш искупитель, не для славы моея, а слава бо моя — жиды мучили меня, а честь моя — на кресте я пребывал, да и поныне, грехов ради ваших, не схожу со креста; — а дом у меня — каменные палаты тюрьмы, я в них жил, и Отца своего небесного слушал, и в коей он чаше прислал малину — я кушал.
- ↑ Александр Иванович Шилов (См. 141 примечание).
