дармскую комнату и заперли на ключ, пока поезд не был приготовлен к отбытию. Затем меня окружили человек 5 или 6 полицейских и жандармов и отвели на противоположиую сторону поезда, откуда не садится публика, и посадили в вагон среди двух полицейских, назначенных сопровождать меня. Я думал, что меня отправят в арестантском вагоне, но меня посадили в обыкновенный пассажирский вагон, но так тайно, что никто из собравшнхся братиев не видал меня, хотя они узнали о моем отправлении. Окно, возле которого я сел, сейчас же было закрыто жалюзи, и я мог видеть сквозь него, как они бегали взад и вперед, а не могли видеть меня. Пристав, отправлявший меня, зашел в вагон с двумя дамами, и смеясь указал на меня; они тоже смеялись, но я был совсем в ином настроении. Жена моя тоже прибежала на вокзал, но, конечно, не могла видеть меня, и после отбытия поезда, она лишалась чувств…
В поезд со мною сел и проповедник Богдасаров и еще два брата, которые проводили меня несколько станций. А Богдасаров проводил меня до Батума и много служил мне, пока меня не взяли в Батумскую тюрьму. Господь да воздаст ему за его любовь!
В этой тюрьме я просидел 10 дней. Я находился в одиночном заключении и в моей келье не было никого. Только раз, вероятно, за недостатком места, ко мне впустили переночевать несколько человек пересыльных арестантов. День и ночь моя келья была заперта и воздух в ней был отвратительный. Одно окно находилось в тюремной стене и из него видно было голубое море, по которому мелькали суда с белыми парусами. Лишь раз нас выпустили погулять на двор. Книг со мною не было никаких, достать их было нельзя, а проводить целые дни в бездеятельности — это телесная пытка. В этом случае моя память много мне помогала и заменяла отчасти книгу: я припоминал целые главы из Нового Завета, мысленно читая их и размышляя о их содержании. Брат Федор Мазаев, живший тогда с семьею в Батуме, присылал мне всякий день свежую пищу, за что Господь да вознаградит его с семьею.
17/29 августа меня вызвали из моей кельи и я увидел на дворе мою жену с двумя детьми — (а троих она оставила дома) — и с сестрою Агафией Мазаевой. Она приехала сюда проститься со мною и получила здесь разрешение поговорить со мною, потому что в Тифлисе не дозволили ей сделать это.
В тот же день, после обеда, нас вызвали на двор, тщательно обыскали; у кого находили табак и минго — отбирали, как предметы не позволенные. Наконец, всех поставили по четыре в ряд, скомандовали: «вперед» и мы тронулись вперед к пристани, чтобы сесть на пароход «Великий Князь Михаил», который должен
