Они запели «Отче наш, иже еси на небесех». Мы стоим, смотрим. Смотритель вышел из камеры.
Один арестант взял полотенце, подошел ко всем стоявшим, залез в середину, выбрал одного, накинул с затылка на глаза, обмотнул кругом шеи. Тут еще подбежало человек пять, связали его и начали бить. Остальные все стояли и смотрели. У него были глаза закрыты; он не видал, кто его бил; рот тоже был завязан, кричать нельзя было. Они его избили, положили к сторонке. Он лежал целый час, не ворочался. Потом стал стонать, пришел в память, подлез к дверям, стал звать надзирателя. Надзиратель вошел. Он стал жаловаться, что его избили. Надзиратель спросил:
— Кто избил?
Он указал на одного, но ошибся. Все забожились, что он не бил. Так и не нашлось виноватого, потому что арестанты не показывают. Утром увели его в госпиталь. Через несколько дней другого тоже таким же образом избили.
Я стал их спрашивать:
— За что вы, братья, так людей бьете?
Они мне рассказали, что это нехорошие люди, сыщики, что много людей через них в Сибирь пошло, а вот и сами в тюрьму попали.
— Так мы их научим, как людей продавать. Вот они поправятся, им опять тоже будет, а нет, так в бане кипятком обварим, а им уж отсюда не будет сворота; за то, что они сами много интересовались, и сами попались.
Дождались мы времени, тогда посадили нас на пароход; пароход заходил по всем портам. Из России ехало с нами много людей молиться. Они на пути все слезли с парохода. Нас везли двое суток до Батума. Ввели нас в батумскую тюрьму. В тюрьме были грузины, армяне, татары. Тут уже другие порядки тюремные: курение табаку, крики, игры, пляски. Все это не воспрещается. Пробыли мы в ней две недели. Тогда нас отправили в тифлисскую тюрьму, и в тифлисской были две недели. Но эти две недели прошли для нас скоро, потому что в Тифлисе была масса наших братьев, заключенных в тюрьме. Как пришел я, повидался с сыном, который уже содержался там около двух лет в одной этой надоевшей тюрьме. А я его не видел уже три года. Это тюремное свидание нам дорого стоило, да тут уж было разрешено свидание в течение двух недель. Нас многие вызывали на свидание. Меня вызывал Александр Стреляев. Это было в первый раз. Тут нас было двое: Александр Савенков да я; а И. Обросимова в Гории ссадили, потому что его семейство в ссылке находилось в Горийском уезде в Тифлисской губернии. Приезжали к нам: родитель мой, старшая сестра и племянник; они все меня вызывали на свидания. Я узнал
