вымъ издавать „Русскій Вѣстникъ“; гакимъ образомъ, Ѳ. Е. Коршъ попалъ снова въ свое семейство. Къ этому времени относится его знакомство съ Александромъ Владиміровичемъ Станкевичемъ, съ которымъ впослѣдствіи, не смотря на разницу въ возрастѣ, его связывала горячая дружба, съ Михайломъ Семеновичемъ Щепкинымъ, знаменитымъ актеромъ, котораго, впрочемъ, онъ видалъ еще въ своемъ дѣтствѣ, и съ профессорами университета, помимо Леонтьева и Кудрявцева, Сергѣемъ Дмитріевичемъ Шестаковымъ (тогда уже въ отставкѣ), Сергѣемъ Михайловичемъ Соловьевымъ, Ниломъ Александровичемъ Поповымъ, Борисомъ Николаевичемъ Чичеринымъ, Ѳедоромъ Михайловичемъ Дмитріевымъ, Михайломъ Николаевичемъ Капустинымъ, Сергѣемъ и Константиномъ Александровичами Рачинскими и др.
Въ 1860 г. Ѳ. Е. Коршъ вступилъ въ Московскій Университетъ студентомъ Историко-Филологическаго Факультета. Окончившіе курсъ въ частныхъ учебныхъ заведеніяхъ должны были для поступленія въ Университетъ держать экзаменъ въ казенныхъ Гимназіяхъ. Въ 1860 и 1861 г. этотъ порядокъ былъ „въ видѣ опыта“ видоизмѣненъ такъ, что всѣ желающіе попасть въ число студентовъ экзаменовались въ особыхъ комиссіяхъ по отдѣльнымъ предметамъ экзамена, состоявшихъ изъ гимназическихъ учителей, съ профессорами во главѣ, и засѣдавшихъ въ Университетѣ. Extemporale съ русскаго языка на латинскій, продиктованное учителемъ первой гимназіи, Яковомъ Васильевичемъ Смирновымъ, основательнымъ латинистомъ, Ѳ. Е. Коршъ написалъ безъ ошибки, но изъ алгебры неизбѣжно провалился бы, если бы не былъ спасенъ тѣмъ снисхожденіемъ, которое тогдашніе учителя математики сплошь да рядомъ оказывали на экзаменахъ будущимъ филологамъ, какъ и учителя классическихъ языковъ — будущимъ математикамъ. Въ Университетѣ Коршъ слушалъ и, по возможности, записывалъ всѣ лекціи, кромѣ Богословія, не связаннаго ни съ однимъ факультетомь въ особенности и сдававшагося на экзаменахъ по руководству Макарія, и новыхъ языковъ, преподаваніе которыхъ въ Университетѣ начиналось почти съ азбуки. Литографіи лекцій появились впервые лишь тогда, когда онъ кончалъ курсъ, и возбудили противъ себя общее неудовольствіе искажавшими ихъ ошибками. На ряду съ классическими языками онъ съ перваго курса принялся за изученіе санскрита подъ руководствомъ профессора восточныхъ языковъ (по Уставу 1835 г.) Павла Яковлевича Петрова. Тотъ-же профессоръ читалъ одновременно арабскій языкъ, но К., боясь обременить себя на первый разъ большимъ количествомъ предметовъ, рѣшился принять участіе въ этомъ курсѣ лишь со второго полугодія, для чего ему пришлось нагонять своихъ товарищей собственными силами. Оба эти языка онъ слушалъ до послѣдней возможности, т.-е., санскритъ, преподаваемый ежегодно, — до конца учебнаго 1864—1865 года, когда вольному посѣщенію лекцій былъ положенъ конецъ недостаткомъ времени, а языкъ арабскій — до конца 1863—1864 г., когда Петровъ объявилъ курсъ персидскаго языка, который К. также прослушалъ.
