рое время смирно и безмолвно слушалъ сужденія хозяина о нравахъ жидовъ, перерываемыя счетомъ грошей, устанавливаемыхъ кучками на столѣ.
Но послѣ четвертой чарки вся суровость пана Ивана возвратилась съ лихвою, лобъ насупился, лицо омрачилось. На ласковыя прощанія хозяина онъ ничего не отвѣтилъ, строго пересчиталъ поданныя деньги, засунулъ ихъ въ карманъ нетерпѣливою рукою, вышелъ быстрымъ шагомъ изъ хаты, отвязалъ кормившагося коня, назвавъ его прожорою, сурово приподнялъ шапку на всѣ привѣтствія, нахлопнулъ ее сейчасъ-же почти на самые глаза, пустился вскачъ со двора и скоро изчезъ среди широкой степи, ярко зеленѣвшей при играющемъ веселомъ солнце.
рое время смирно и безмолвно слушал суждения хозяина о нравах жидов, перерываемые счетом грошей, устанавливаемых кучками на столе.
Но после четвертой чарки вся суровость пана Ивана возвратилась с лихвою, лоб насупился, лицо омрачилось. На ласковые прощания хозяина он ничего не ответил, строго пересчитал поданные деньги, засунул их в карман нетерпеливою рукою, вышел быстрым шагом из хаты, отвязал кормившегося коня, назвав его прожорою, сурово приподнял шапку на все приветствия, нахлопнул ее сейчас же почти на самые глаза, пустился вскачь со двора и скоро исчез среди широкой степи, ярко зеленевшей при играющем веселом солнце.
Между тѣмъ какъ орлиныя очи Тараса жадно слѣдили за скакавшимъ вдоль по степи паномъ Иваномъ, Марусины очи, проводивъ всадника со двора, обратились на хозяина.
Хозяинъ стоялъ у воротъ и, казалось, безъ цѣли и мысли глядѣлъ вслѣдъ скакавшему пану Ивану, наблюдая, подобно Тарасу, его быструю ѣзду, да машинально прислушиваясь къ звуку копытъ по степи. Одною рукою ласкалъ онъ подошедшую собаку, а другою, въ видѣ зонтика, прикрывался отъ лучей солнца, бьющихъ ему въ лицо. Потомъ онъ, словно вдоволь насытившись зрѣлищемъ, медленно и безмятежно повернулъ отъ воротъ къ хатѣ, посматривая туда-сюда по двору съ тѣмъ пытливымъ видомъ, съ какимъ аккуратный, исправный и бдительный хозяинъ иногда посматриваетъ, выискивая, нѣтъ-ли гдѣ въ его исправномъ и безукоризненномъ хозяйствѣ чего такого, къ чему-бы можно прицѣпиться и на что бы можно обратить свою ретивую хозяйскую дѣятельность.
— Дѣдъ!—крикнулъ Тарасъ, очнувшись наконецъ отъ упорнаго
Между тем как орлиные очи Тараса жадно следили за скакавшим вдоль по степи паном Иваном, Марусины очи, проводив всадника со двора, обратились на хозяина.
Хозяин стоял у ворот и, казалось, без цели и мысли глядел вслед скакавшему пану Ивану, наблюдая, подобно Тарасу, его быструю езду, да машинально прислушиваясь к звуку копыт по степи. Одною рукою ласкал он подошедшую собаку, а другою, в виде зонтика, прикрывался от лучей солнца, бьющих ему в лицо. Потом он, словно вдоволь насытившись зрелищем, медленно и безмятежно повернул от ворот к хате, посматривая туда-сюда по двору с тем пытливым видом, с каким аккуратный, исправный и бдительный хозяин иногда посматривает, выискивая, нет ли где в его исправном и безукоризненном хозяйстве чего такого, к чему бы можно прицепиться и на что бы можно обратить свою ретивую хозяйскую деятельность.
— Дед! — крикнул Тарас, очнувшись наконец от упорного
