сверкающими на солнцѣ всѣми цвѣтами радуги птицами. Утомившись почти до полнаго безсилія, они медленно плелись въ фанзу и, наскоро поужинавъ, ложились спать. Если какой-нибудь посторонній зритель наблюдалъ бы за обоими охотниками, то, онъ, конечно, понялъ бы, что они ждутъ чего-то и только отъ скуки развлекаются охотой.
Однако, прошло болѣе недѣли, прежде чѣмъ по долинѣ рѣчки Ушагоу началъ подыматься въ гору небольшой отрядъ китайскихъ всадниковъ. Впереди ѣхалъ Мый-Ли. Онъ внимательно осматривался по сторонамъ и, замѣтивъ стоящую въ сторонѣ покинутую и полуразрушенную кумирню, какую обыкновенно строятъ китайскіе рабочіе вблизи отъ своего жилья, онъ подъѣхалъ и здѣсь, подъ глиняной чашечкой съ остатками сгнившей чумизы, нашелъ небольшую записку. Прочитавъ ее, онъ повернулъ весь отрядъ къ югу и рысью началъ пересѣкать степь. Къ вечеру онъ былъ уже вмѣстѣ со своими всадниками у фанзы, гдѣ устроили свой лагерь Вольфъ и Салисъ Швабе.
Здѣсь состоялось совѣщаніе между обоими европейцами и Мый-Ли, приведшимъ съ собою вождей хунхузскихъ шаекъ. Они совѣщались о томъ, какъ установить возможно быстрое сообщеніе для передачи всякаго рода извѣстій отъ одного поселка до другого, отъ границы до Фынъ-Хуанъ-Чена и Ляодуна.
Послѣ этого совѣщанія въ ту же ночь, несмотря на усталость, Вольфъ съ молодымъ Салисомъ Швабе отправились домой.
Встрѣча капитана съ Вотаномъ была очень сердечная, и старикъ совершенно успокоился.
