и опредѣленнѣе, и по мѣрѣ того, какъ росли волны, то и дѣло высоко вскидывающія барку, росли и горы, тянущіяся вдоль всего берега. Барка шла мимо большого острова; на пологомъ берегу его виднѣлся лѣсъ, а на просѣкѣ, спускающейся къ самому морю, стоялъ большой домъ.
— Что это такое? — спросилъ юноша.
— Здѣсь живетъ богатый русскій человѣкъ. — Отвѣтилъ Мый-Ли. — Онъ разводитъ на островѣ коней и оленей, промышляетъ рыболовствомъ и охотой, а люди его на парусныхъ баркасахъ доходятъ до самаго Сахалина.
Вѣтеръ свѣжѣлъ, и барка быстро подвигалась по вѣтру въ сторону берега, который все рѣзче и яснѣе выступалъ изъ туманной дали, словно поднимаясь изъ-за волнъ и плывя навстрѣчу разбойничьей баркѣ.
Мый-Ли подвелъ свое судно къ берегу, у котораго Высоко вздымались волны и носили на своихъ верхушкахъ обломки деревьевъ и занесенныя Богъ вѣсть откуда доски, бревна и бочки.
На берегу, на опушкѣ лѣса, у высокихъ вязовъ, стояла такъ часто встрѣчающаяся въ Уссурійской тайгѣ фанза промысловаго китайскаго охотника.
Когда юноша вышелъ на берегъ, изъ фанзы выбѣжало трое людей. Одинъ изъ нихъ шелъ впереди и, размахивая рукой, кричалъ:
— Здравствуй, Салисъ-Швабе! Здравствуй, дорогой товарищъ! Вотъ гдѣ суждено намъ съ тобой вновь встрѣтиться!
Юноша, названный именемъ Салиса Швабе, побѣжалъ въ сторону привѣтствующаго его человѣка.
