статуй, изображающихъ императоровъ и великихъ людей Германіи, думалъ о томъ, какъ часто, казалосъ, геніальные и необычайно смѣлые планы и предположенія этихъ людей разбивались о случайную, никѣмъ непредусмотрѣнную неожиданность. Ему стало страшно.
— Подумать только! — думалъ Вотанъ. — Сколько десятковъ лѣтъ весь народъ съ нечеловѣческимъ, почти стихійнымъ напряженіемъ силъ работаетъ надъ накопленіемъ колоссальныхъ богатствъ. Какъ онъ достигаетъ почти сверхъестественныхъ успѣховъ во всѣхъ областяхъ культурной жизни и какъ мудро, съ выдержкой почти государственныхъ людей безпрекословно наблюдаетъ за тѣмъ, какъ расхищаются эти богатства на никому въ странѣ ненужныя и, быть можетъ, ведущія къ роковой развязкѣ военныя приготовленія.
Вотану казалось, что Германія, несмотря на усиленный ростъ промышленности, для произведеній которой могло въ одинъ прекрасный день не оказаться мѣста во всей странѣ и ея колоніяхъ, еще могла бы въ теченіе двухъ-трехъ десятковъ лѣтъ жить, избѣгая во что бы то ни стало страшнаго призрака войны, обманчиваго и капризнаго союзника. Однако, по мѣрѣ того, какъ жилъ Вотанъ въ Берлинѣ и какъ онъ знакомился съ фабриками, съ заводами, съ которыми поддерживала фирма „Артигъ и Вейсъ“ дѣловыя отношенія, онъ все болѣе и болѣе убѣждался, что вся Германія готова къ войнѣ. На фабрикахъ онъ видѣлъ два рода машинъ: однѣ изъ нихъ готовили товары, а другія стояли закрытыя чехлами или деревянною обшивкою и ждали
