Вотанъ вдругъ почувствовалъ себя помолодѣв шимъ. Онъ выпрямилъ свой сгорбленный станъ, выше поднялъ голову, а глаза его засверкали радостнѣе и оживленнѣе.
Онъ сразу позабылъ всѣ тѣ сомнѣнія и то чувство стыда передъ своей второй родиной, какія мучили его въ вагонѣ по пути къ границѣ.
Вотанъ понялъ, что онъ только нѣмецъ, и что всякое дыханіе его, всякая капля крови его ничего не имѣли общаго съ пріютившей его страной, раскинувшейся на десятки тысячъ верстъ и оставшейся тамъ, за германской границей, гдѣ жили какіе-то случайные друзья и ненужные ему люди; съ ними у него не было сердечныхъ связей, а лишь холодныя дѣловыя отношенія, полныя какой то сторожкости и смутно сознаваемой готовности къ отпору и нападенію.
Въ такомъ радостномъ и бодромъ настроеніи глава фирмы „Артигъ и Вейсъ“ прибылъ въ Берлинъ и въ тотъ же день отправился въ военное министерство, гдѣ имѣлъ свиданіе съ Гинце. Этотъ дѣлающій карьеру дипломатъ сообщилъ ему, что онъ получилъ назначеніе въ Манчжурію и Китай, куда онъ отправляется вмѣстѣ съ извѣстнымъ археологомъ докторомъ Пуженомъ, котораго лично знаетъ и очень уважаетъ имперскій канцлеръ, считающій этого полуученаго, полуоффиціальнаго агента правительства, однимъ изъ изумительнѣйшихъ по способностямъ дипломатовъ и агитаторовъ.
Въ заключеніе своей первой бесѣды Гинце сообщилъ Вотану, что на этой недѣлѣ состоится тайное засѣданіе комиссіи государственной обороны и въ связи
