Наканунѣ своего отъѣзда Вольфъ пришелъ къ Вотану и спросилъ:
— Дайте мнѣ письма къ вашимъ знакомымъ въ Манчжуріи, я уѣзжаю!
— Зайдите черезъ полчаса — отвѣтилъ Вотанъ — все будетъ приготовлено.
Вольфъ кивнулъ головой и вышелъ въ чертежную. Черезъ полчаса его пригласилъ къ себѣ Вотанъ и передалъ ему письма къ германскому консулу Мюллеру въ Харбинѣ, представителю „Артигъ и Вейсъ“ въ портъ-Артурѣ — Велю и японскому купцу манаки въ Инкоу. Спрятавъ письма въ карманъ сюртука, Вольфъ пожалъ старику руку и сказалъ:
— Намъ, кажется, скоро придется сыграть историческую роль, господинъ Вотанъ? Время подходитъ...
— Господинъ Вольфъ — съ презрительной улыбкой отвѣтилъ Вотанъ, — вы, вѣроятно, еще плохо держались на ногахъ, когда фирмѣ нашей приходилось играть роль, которую вы именуете исторической.
— Ну, да, конечно... — разсѣяннымъ голосомъ протянулъ Вольфъ. — Не будемъ спорить на прощанье!
Они разстались дружелюбно, но когда за Вольфомъ закрылась дверь, старый Вотанъ свободнѣе вздохнулъ.
Вольфъ же болѣе не думалъ о Вотанѣ. Онъ ѣхалъ на вокзалъ, и всѣ мысли его были тамъ, гдѣ онъ долженъ былъ затѣять новое и обширное дѣло. Въ дорогѣ онъ мало выходилъ изъ своего купэ и почти все время спалъ.
Пріѣхавъ въ Харбинъ, Вольфъ явился къ германскому консулу. Прочитавъ письмо Вотана, толстый Мюллеръ встрѣтилъ капитана съ распростертыми объятіями.
