литовцевъ, одѣтыхъ въ звѣриныя шкуры, лучшіе изъ тевтонскихъ воиновъ, прославившихся на рыцарскихъ турнирахъ въ чужеземныхъ странахъ.
Разсказывали еще офицеры и о тѣхъ витязяхъ, которые прославились въ томъ бою, гдѣ могла навсегда погибнуть германская мощь.
Ночью, ожидая атаки прусскихъ гвардейцевъ, какой-нибудь боевой ротный командиръ, побывавшій уже на поляхъ Манчжуріи, тихимъ голосомъ разсказывалъ собравшимся вокругъ солдатамъ и о князѣ смоленскомъ Никитѣ, и о витязѣ Прохорѣ Волкѣ, и о королѣ Ягеллѣ. Говорили потомъ солдаты и о гордомъ князѣ литовскомъ Витовтѣ, славныхъ рыцаряхъ Повалѣ и Завишѣ Черномъ и о всѣхъ тѣхъ, чья кровавая работа въ великій Грюнвальдскій день предвѣщала зарю новой жизни.
Слушали солдаты эти. старыя были и понимали, что впереди за Мазурскими озерами лежитъ это славное поле, гдѣ и имъ суждено будетъ вступить въ послѣдній бой съ лихимъ врагомъ. Понимали воины, что отъ стоящаго передъ ними врага страдали они, ихъ отцы и дѣды повсюду въ Россіи: отъ границъ Польши–до Чернаго моря и Великаго океана. Знали они это и вѣрили въ побѣду праваго дѣла.
Вѣра эта крѣпла, и ничто не могло поколебать ее.
Была то вѣра воиновъ, вышедшихъ въ поле для побѣды, не для корысти и шумной славы, но во имя счастья родины и долгаго мира на землѣ, заливаемой слезами и кровью.
Петроградъ.
Февраль 1915 годъ.
