Эта страница была вычитана
Черезъ часъ онъ былъ уже у Вотана, и они долго шептались, сидя въ кабинетѣ старика, причемъ Волковъ пилъ стаканъ за стаканомъ нагрѣтый ромъ, въ который онъ бросалъ крупный французскій черносливъ, вытаскивая его своими толстыми и грязными пальцами изъ большой банки. Когда Волковъ прощался и уже собирался выйти отъ старика, онъ сказалъ, какъ то криво улыбнувшись:
— Времена неспокойныя — все можно устроить! Авось, что нибудь и подвернется такое, что подсобитъ?..
Волковъ угадалъ. Такія событія случились.
Было это тридцатаго октября и началось съ самаго утра.
Откуда-то стали появляться на улицахъ толпы рабочихъ и людей, которыхъ въ обычное время никто не видалъ въ городѣ. Они прятались въ разныхъ трущобахъ и лишь въ лѣтнюю пору или поздней осенью выходили въ безконечную Уссурійскую тайгу на „промыселъ“. Они выслѣживали китайцевъ и корейцевъ, которые въ горныхъ ущельяхъ дикаго Сихота-Алиня искали золото или чудодѣйственные корни жень-шеня и, нагруженные этой добычей, брели домой, не подозрѣвая о притаившихся и ждущихъ ихъ людяхъ. А эти люди были опаснѣе и кровожаднѣе, чѣмъ пестрый лѣсной хищникъ „ламаза“[1]. Ни передъ чѣмъ не останавливались эти хищники, и попавшій имъ въ руки простоватый „манза“[2] съ прострѣленнымъ затылкомъ или перерѣзаннымъ горломъ, долго плылъ по бурнымъ и пустыннымъ водамъ Дауби-Хе13p
