личныя свѣдѣнія и, не стѣсняясь, заносилъ ихъ въ свою записную книгу и имѣлъ эти свѣдѣнія при себѣ. Ничего поэтому не стоило подкупить лакея, бойкаго молодого китайца, который, вскорѣ послѣ свиданія съ вызвавшимъ его къ себѣ Вотаномъ, принесъ ему записную книжку своего хозяина и, получивъ за нее вознагражденіе, ушелъ молчаливый, улыбающійся непроницаемой улыбкой.
Для обоихъ братьевъ Швабе наступили тяжелые дни. Полетѣли телеграммы въ Лондонъ и Петербургъ. Въ концѣ концовъ великобританское правительство сдѣлало очень строгое внушеніе своему коммерческому агенту и, признавъ его слишкомъ безтактнымъ для того, чтобы занимать отвѣтственный постъ въ чужой странѣ, отозвало его въ Лондонъ. На первомъ англійскомъ пароходѣ, пришедшемъ въ портъ изъ Америки, оба брата покинули гостепріимный русскій берегъ.
Оставалось лишь задержать Нохвицкаго, и Вотанъ съ минуты на минуту ожидалъ извѣстія объ этомъ. Но Нохвицкій какъ въ воду канулъ; онъ пропалъ такъ же безслѣдно, какъ пропадалъ тогда, когда обладалъ телеграммой, предающей въ руки правосудія фирму „Артигъ и Вейсъ“ и ея руководителя. Но Вотанъ зналъ, что Нохвицкій долженъ появиться такъ же неожиданно, какъ появлялся раньше, но что въ этотъ разъ его появленіе будетъ угрожать непосредственной опасностью Вотану. Старикъ пенялъ на себя, что не могъ обуздать своей радости и что поступилъ, какъ неосторожный юноша. Это раздражало и тревожило старика, и онъ не зналъ, что предпринять и какъ спастись отъ врага, готовящаго ему неотразимый и неожиданный ударъ, въ чемъ Вотанъ ни минуты не сомнѣвался.
