нилъ; а нынѣ бъ ему намъ противъ Польскихъ и Литовскихъ людей помогати! И намъ ся мнитъ, что Яковъ хочетъ въ Московское Государство быти, по умышленію Польскаго короля и Польскихъ и Литовскихъ людей, чтобъ ему зло которое, по умышленью Польскаго Жигимонта короля и пановъ радъ, Московскому Государству учинити…» Нельзя не согласиться съ проф. Устряловымъ, который считаетъ неосновательными эти подозрѣнія бояръ; другія данныя (между прочимъ, письмо Маржерета къ англичанину Мерику) свидѣтельствуетъ о симпатіи Маржерета къ Россіи въ эту тяжелую годину испытаній и о желаніи ей послужить. Этой неудачной попыткой французскаго капитана еще разъ попасть на русскую службу и прекращаются наши свѣдѣнія о немъ. Гдѣ закончилъ онъ свою бурную и мятежную жизнь, въ лихой ли битвѣ съ случайнымъ врагомъ или у себя на родинѣ, въ патріархальномъ и идиллическомъ Оксоннѣ—мы не знаемъ. Неизвѣстенъ и годъ его смерти.
Изъ сказаннаго уже видно, что Маржеретъ не былъ писателемъ-профессіоналомъ—это былъ воинъ, умѣвшій лучше управлять шпагой, нежели перомъ. Но его природная наблюдательность и живое воображеніе даютъ ему возможность недюжинно проявить себя и на новомъ, не совсѣмъ свойственномъ ему поприщѣ. Сочиненіе Маржерета до сихъ поръ читается съ неослабѣвающемъ интересомъ. Написано оно
нил; а ныне б ему нам против Польских и Литовских людей помогати! И нам ся мнит, что Яков хочет в Московское Государство быти, по умышлению Польского короля и Польских и Литовских людей, чтоб ему зло которое, по умышленью Польского Жигимонта короля и панов рад, Московскому Государству учинити…» Нельзя не согласиться с проф. Устряловым, который считает неосновательными эти подозрения бояр; другие данные (между прочим, письмо Маржерета к англичанину Мерику) свидетельствует о симпатии Маржерета к России в эту тяжелую годину испытаний и о желании ей послужить. Этой неудачной попыткой французского капитана еще раз попасть на русскую службу и прекращаются наши сведения о нём. Где закончил он свою бурную и мятежную жизнь, в лихой ли битве с случайным врагом или у себя на родине, в патриархальном и идиллическом Оксонне — мы не знаем. Неизвестен и год его смерти.
Из сказанного уже видно, что Маржерет не был писателем-профессионалом — это был воин, умевший лучше управлять шпагой, нежели пером. Но его природная наблюдательность и живое воображение дают ему возможность недюжинно проявить себя и на новом, не совсем свойственном ему поприще. Сочинение Маржерета до сих пор читается с неослабевающем интересом. Написано оно
