испытанию страхом Божьим и опасением наказания за клятвопреступление. Присяга первого рода встречается в двух формах: 1) договорная присяга, которая приносится вследствие полюбовного соглашения обеих сторон, так что ни одна сторона ни прямо, ни косвенно не принуждается вступить в такую сделку о присяге, и только когда обе стороны добровольно согласились окончить дело присягою истца или ответчика, в таком случае дело и решается на основании этого соглашения. Этот только вид присяги допускается нашим Уставом Гр. Суд. (ст. 115 и 485). Только эта присяга называется в римских источниках jusjurandum voluntarium, и так как суд не принимал никакого участия в сделке о ней сторон, то она называлась еще внесудебною: jusjurandum quod ex conventione extra judicium defertur (L. 1, 17 Dig. 12, 2). Основание доказательной силы ее заключается именно в сделке, в добровольном соглашении сторон о прекращении их спора этим путем; jusjurandum speciem transactionis continet (L. 2 h. t). 2) Присяга, налагаемая одной стороной на другую (jur. delatum s. relatum) в суде. Каждая сторона может сделать в процессе предложение, что она желала бы отдать дело на душу своего противника, т. е. согласна, чтобы дело было решено присягою его. По нашему новому законодательству, если такое предложение не принято другой стороною, то о добровольной присяге не может быть более речи и дело решится на основании других доказательств и возражений, представленных тяжущимися (Уст. 115, 485, 486. Уст. Торг. 1663, 1664). Не всегда, однако, законодательства держались этого взгляда, и теперь не все следуют ему. По мнению римских юристов, когда сторона предлагает своему противнику окончить дело присягой по доброй совести и он отвергает это, то самый отказ его уже свидетельствует, что он признает себя неправым, а дело своего соперника — справедливым[1]. Отказ считался выражением признания. Ответчик, которому предложена была присяга, должен был или принести ее или отвести на душу истца, т. е. согласиться, чтобы дело решено было присягою истца. Если он несогласен был ни на то, ни на другое, то обвинялся в иске[2]. Таким образом эта присяга была в известном смысле вынужденною, хотя доказательная сила ее основывалась, также как и в первом случае, на доверии противной стороны. Из римского процесса эта присяга перешла потом и к новым народам Европы, но подверглась здесь некоторым ограничениям. Случалось, что недобросовестные люди предъявляли к набожному человеку иски, ни на чем не основанные, и ставили ему такую дилемму: или присягать самому, или отвести присягу на истца. Для предупреждения этого постановлено было, что предложение присяги обязательно для ответчика только тогда, когда истец уже представил какие-нибудь хотя недостаточные доказательства своего иска[3]. С другой стороны лицу, которому навязана была присяга, дозволено заменять ее другими доказательствами (probatio pro exoneranda conscientia, Gewissensvertretung). Запрещено опро-
