проводит его весьма строго, отменяя те решения, в которых замечается раздробление признания (69 Кас. 361, 366, 436, 691, 856. 70 кас. 106, 1398, 1631. 72 Кас. 157, д. Волковой, 180 д. Норейко, 899, Contra „Суд. В.“ 66 г. № 107. 67 г. № 1, 7 и др.).
Надобно заметить прежде всего, что понятие о неделимости признания обыкновенно применяется к таким случаям, где оно оказывается неточным. Признанием называется удостоверение факта или права во вред себе, и никоим образом нельзя считать признанием заявление о каком-нибудь праве или факте в свою пользу. Наприм., когда ответчик говорит, что истец ему должен такую-то сумму или получил от него столько-то рублей, это показание ответчика ни в каком случае нельзя считать признанием. Поэтому, когда ответчик в своих объяснениях против иска частью признает факты вредные себе, частью заявляет о фактах, которые клонятся к его пользе, последняя часть его объяснений будет заключать в себе показания или заявления, а не признание. В этих случаях можно ставить только вопрос о том: допускается ли отделение признания от других объяснений ответчика, другими словами: может ли суд допустить признание только тогда, когда допускает и все другие объяснения ответчика, или он вправе счесть эти объяснения недоказанными и в то же время отделить от них признание?
Несомненно, что суд имеет право вывода признания из всей совокупности объяснений сторон, право судить о том, заключается ли в сложных показаниях ответчика признание иска и насколько уважительно каждое показание. Только он не должен при этом разрывать такие показания стороны, которые стоят в связи между собою (capita connexa). Иногда ответчик признает какой-нибудь факт, но в то же время заявляет о другом противоположном факте, так что в целом показании его вовсе нет распоряжения своими правами или интересами в пользу истца, нет признания, а напротив ответ его состоит в непрямом отрицании иска (indirectes Leugnen). Haприм., он говорит: был должен, но уплатил и, следовательно, не должен. Вывод признания из такого ответа, очевидно, был бы неправилен, потому что ответчик в этом случае не признает, а напротив, отрицает иск. Практически здесь дело сводится к вопросу, на ком лежит обязанность доказать платеж в случае непрямого отрицания долга. Здесь нужно принять во внимание повсеместный обычай разрывать или возвращать долговой акт тому, кто произвел полный платеж долга; документ обыкновенно уничтожается, когда расчеты покончены. Если кредитор предъявляет иск к должнику и отказывается подтвердить его долговым документом, а ответчик с своей стороны объясняет, что долг был, но уплачен, то несправедливо было бы возложить onus probandi на ответчика: его показание подтверждается уже тем, что у кредитора нет долгового документа и можно думать, что он уничтожен при платеже. Напротив, если долговой акт представлен кредитором, такое объяснение ответчика, как ничем не подкрепленное, не имеет никакого значения и он обязан доказать платеж. Вообще непрямое отрицание иска не изменяет распределения onus probandi.
Можно представить себе множество других сочетаний признания с разными объяснениями стороны, которые также подходят под понятие о непрямом отрицании иска. Так, наприм., когда ответчик
