или издержек от должностных лиц судебного ведомства и от посторонних частных лиц, обязаны покрывать эти издержки из своих собственных средств и, кроме того, участвовать в известной мере в общих расходах государства на содержание судебных учреждений[1]. Отсюда вытекают: 1) разные сборы по производству дела, как-то: на публикации о вызове, на расходы по командировке членов суда для местных осмотров или допросов, на вознаграждение свидетелей, сведущих и духовных лиц, судебных приставов и поверенных (Уст. 857—67); 2) канцелярские пошлины за переписку бумаг для тяжущихся и за приложение к ним печати, поступающие на содержание канцелярий (Уст. 201 и 854—6); 3) государственные сборы от правосудия, именно гербовые пошлины с бумаг, подаваемых в суд и тех, которые выдаются из суда (Уст. 844—47), и судебные пошлины с исковых прошений, отзывов и жалоб (Уст. 848—52). О всех судебных издержках надобно заметить, что высокий размер их составляет радикальный порок правосудия, способный парализовать действие самого прекрасного законодательства, преграждая частным лицам путь к охранению их прав. С другой стороны на размере судебных издержек отражаются все прочие недостатки процесса, усложняющие механизм его и замедляющие движение делопроизводства. Другими словами, дороговизна и разорительность процесса служат наглядным, осязательным для тяжущихся лиц признаком его неудовлетворительности и скорее всего вызывают жалобы на дурное состояние правосудия. И наоборот, дешевизна судопроизводства составляет для публики доказательство столь убедительное в пользу суда, что оно покрывает в глазах общества даже некоторые недостатки процесса. Сборы по производству дела и канцелярские пошлины стоят в зависимости от сложности процесса, от степени развития письменности и от самого размера платежей за отдельные действия или услуги; этот размер определяется обыкновенно таксою и, когда цифры таксы умеренны, производство просто и основано на устности и гласности, то против этих сборов нечего возразить. Напротив, самый принцип государственных налогов на правосудие нередко подвергается сомнению. Указывают, напр., на то, что они составляют прямую противоположность тем налогам, которые падают на наличное имущество и на доходы граждан, пропорционально их ценности или количеству; здесь налог берется, напротив, с таких лиц, у которых отнято имущество, которым не заплачены деньги или причинены убытки, и берется именно соразмерно с ценою этого имущества, с количеством убытков и в то самое время, когда лицо заявляет суду о своих потерях и требует защиты. Возражение с этой точки зрения против самого принципа судебных налогов нам кажется неосновательным: налог берется здесь с имущественного требования, представляющего известную ценность, и в этом отношении сходен с другими налогами; сомнению могут подлежать только вопросы о том, своевременно ли брать этот налог до удовлетворения требования и справедлив ли самый налог на требования,
- ↑ Bellot, стр. 51—63. Bentham, Scotch. Reform, 1780. Protest against law taxes 1793. Bordeaux, стр. 229, 232, 331. Марков, в „Ж. М. Ю.“ 63 г., декабрь, Renaud, § 228 и след. Wetzell, § 46 примеч. 52 и след.
