хлѣба на душу, нежели простолюдинъ западной Евроны, при чемъ и пища его, разсчитанная по калоріямъ, оказывается много ниже дѣйствительной потребности здороваго человѣка. Да и можетъ ли быть иначе, если мы до сихъ поръ остаемся съ первобытной трехпольной системой обработки земли, производимой притомъ же допотопными орудіями?
Говорятъ, что положеніе нашего сельскаго хозяйства ничѣмъ не лучше того, какъ оно велось въ средней Европѣ во времена Карла Великаго или въ дореформенной Франціи. А между тѣмъ, принимая во вниманіе почвенныя условія, какія перспективы открываются при лучшей организаціи дѣла и при лучшей постановкѣ спеціальнаго сельскохозяйственнаго образованія, которое еще такъ недавно систематически изгонялось даже изъ вѣдѣнія земствъ.
О поразительной отсталости нашей въ различныхъ отдѣлахъ индустріи и говорить нечего. Этимъ какъ бы довершается то безотрадное положеніе, въ которомъ очутилась огромная масса населенія страны, истощающая свои послѣднія силы въ борьбѣ за существованіе и право жизни. Почти постоянное недоѣданіе нашего крестьянства въ центральныхъ губерніяхъ и даже въ черноземной полосѣ Россіи, какъ извѣстно, представляетъ собою уже вполнѣ избитый фактъ въ нашей литературѣ.
Можно ли сомнѣваться въ томъ, какъ много ослабляющихъ условій вноситъ въ организмъ это хроническое голоданіе, которое своимъ послѣдствіемъ должно имѣть какъ общее увеличеніе смертности, такъ и пониженіе личной самодѣятельности. Въ хиломъ тѣлѣ можетъ ли быть сильный и бодрый духъ? Нужно ли вообще доказывать, что вмѣстѣ съ ослабіленіемъ питанія организма слабѣетъ и его нервно-психическая энергія, результатомъ чего развивается общая приниженность личности, ея пассивность, болѣе или менѣе значительное ослабленіе умственной работоспособности, психическая вялость, апатія и недостатокъ воли.
Само собою разумѣется, что хроническое недоѣданіе должно еще въ большей мѣрѣ сказываться на дѣтскомъ растущемъ организмѣ, когда впервые складывается личность. Этимъ недоѣданіемъ на ряду съ нашей общей некультурностью, не-
