менъ оныхъ слушала, отступивши отъ Сомка гетмана. А полковникъ нѣжинскій Василь, будучи уведенный обѣтницею гетманства отъ Запорожцовъ, которые, пріѣзжаючи зъ Запорожжя и видячи хтивость отъ его того уряду и зъ ошуканнямъ его подводячи, задля узяття подарковъ, жебы яко его войско на Запорожжѣ хотятъ гетманомъ настановити. А онъ, яко простакъ, а маючися добре, нежалуючи добре даровалъ; а Сомка гетмана, яко могучи, удавалъ и на Москву описовалъ, за которымъ его уданнямъ оба зосталы у великомъ подозрѣнію и неласцѣ на Москвѣ. Аже видячи полковникъ нѣжинскій, же Бруховецкій, выйшовши зъ Запорожжя, жадной карты до оного не пишетъ, отзываючися зъ якою пріязню, вмыслилъ былъ самъ ѣхати до Гадяча и, зобравши товариство значное въ Батуринъ, и тамъ хотѣлъ тѣхъ людей выгубити, которые оного отъ злого отводили, жебы не удавалъ Сомка, и межи собою гетмана настановили, и тое оному персвадовали, же Запорожцѣ не со всѣмъ добрымъ на старшину городовую жичатъ, якъ то у нихъ звычай давній. Аже по волѣ его не сталося, бо пѣхота, которую онъ на тое былъ впровадилъ и наустилъ, бо сердца отвернулъ отъ невинныхъ людей, же на него самого повстали и замалымъ его не убили, же заледво тое ускромили и изъ Батурина послалъ подарки до князя Ромодановского, жебы руку держалъ, также и вывѣдуючися въ томъ, ежели Запорожцѣ что будутъ о томъ мовити, жебы оному гетманомъ бути. Аже посланцѣ застали князя Ромодановского у Зѣнковѣ, где и Запорожцѣ на тотъ часъ у князя были, который подарунокъ оного въ смѣхъ князь принялъ, яко тотъ человѣкъ уже и своего много мѣетъ. А Запорожци зась подпивши, свой замыслъ явне открыли, же на усюю старшину городовую великія похвалки оныхъ выбити, а найболшей на Сомка и Васюту, полковника нѣжинского, которые посланцѣ повернувши, оному ознаймили, же порожняя оному надѣя на князя и Запорожцовъ, же зле мыслятъ, не тилко гетманомъ быти, але и здоровю его и худобѣ совѣтуютъ. И въ тотъ часъ почалъ стараться о пріязнѣ зъ гетманомъ Сомкомъ, которую учинили и, зазвавши полковниковъ и сотниковъ и козаковъ значныхъ до Ичнѣ, присягу выконали въ церквѣ рынковой на гетманство Якимовѣ Сомковѣ, и тотъ же Васюта присягалъ и иныхъ примушалъ, але юже не въ часъ, бо зопсовавши, не скоро поправити, що удавалъ Сомка змѣнникомъ и незычливымъ Царскому Величеству, то и самъ въ томъ зосталъ тою присягою. Итакъ тое презъ цалую зиму копотилося: едни при Бруховецкому зоставали, якъ то: полкъ Полтавскій, Зѣнковскій, Миргородскій, а при Сомку зоставали полки: Лубенскій, Прилуцкій, Переясловскій, Нѣжинскій и Чернѣговскій, и на томъ постановили, жебы чорная рада была[1].
Заразъ по веснѣ заводится на новое лихо, чего за иныхъ гетмановъ не бывало, то есть Чорной рады; а то заразъ фортеліовъ заживаетъ Бруховецкій и докучаетъ его царскому величеству,
- ↑ Въ спискѣ Юзефовича и ВР. п. „Чорная рада не была.“
мен оных слушала, отступивши от Сомка гетмана. А полковник нежинский Василь, будучи уведенный обетницею гетманства от Запорожцов, которые, приезжаючи з Запорожжя и видячи хтивость от его того уряду и з ошуканням его подводячи, задля узяття подарков, жебы яко его войско на Запорожже хотят гетманом настановити. А он, яко простак, а маючися добре, нежалуючи добре даровал; а Сомка гетмана, яко могучи, удавал и на Москву описовал, за которым его уданням оба зосталы у великом подозрению и неласце на Москве. Аже видячи полковник нежинский, же Бруховецкий, выйшовши з Запорожжя, жадной карты до оного не пишет, отзываючися з якою приязню, вмыслил был сам ехати до Гадяча и, зобравши товариство значное в Батурин, и там хотел тех людей выгубити, которые оного от злого отводили, жебы не удавал Сомка, и межи собою гетмана настановили, и тое оному персвадовали, же Запорожце не со всем добрым на старшину городовую жичат, як то у них звычай давний. Аже по воле его не сталося, бо пехота, которую он на тое был впровадил и наустил, бо сердца отвернул от невинных людей, же на него самого повстали и замалым его не убили, же заледво тое ускромили и из Батурина послал подарки до князя Ромодановского, жебы руку держал, также и выведуючися в том, ежели Запорожце что будут о том мовити, жебы оному гетманом бути. Аже посланце застали князя Ромодановского у Зенкове, где и Запорожце на тот час у князя были, который подарунок оного в смех князь принял, яко тот человек уже и своего много меет. А Запорожци зась подпивши, свой замысл явне открыли, же на усюю старшину городовую великие похвалки оных выбити, а найболшей на Сомка и Васюту, полковника нежинского, которые посланце повернувши, оному ознаймили, же порожняя оному надея на князя и Запорожцов, же зле мыслят, не тилко гетманом быти, але и здоровю его и худобе советуют. И в тот час почал стараться о приязне з гетманом Сомком, которую учинили и, зазвавши полковников и сотников и козаков значных до Ичне, присягу выконали в церкве рынковой на гетманство Якимове Сомкове, и тот же Васюта присягал и иных примушал, але юже не в час, бо зопсовавши, не скоро поправити, що удавал Сомка зменником и незычливым Царскому Величеству, то и сам в том зостал тою присягою. Итак тое през цалую зиму копотилося: едни при Бруховецкому зоставали, як то: полк Полтавский, Зенковский, Миргородский, а при Сомку зоставали полки: Лубенский, Прилуцкий, Переясловский, Нежинский и Чернеговский, и на том постановили, жебы чёрная рада была[1].
Зараз по весне заводится на новое лихо, чего за иных гетманов не бывало, то есть Чёрной рады; а то зараз фортелиов заживает Бруховецкий и докучает его царскому величеству,
- ↑ В списке Юзефовича и ВР. п. „Чёрная рада не была.“
