рахъ гру́бу, то есть печи, палити, псовъ хандожити, дворѣ змѣтати и до иншихъ неизносныхъ дѣлъ приставляли; знову зась, которые зоставали козаками реестровыми, а надъ оными полковникове, пано́ве, шляхта отъ гетмана коронного посыланные были, которые бы объ[1] ихъ волности бынаймнѣй не дба́ючи, але[2] яко могучи о ихъ мѣрали , ле́гце поважаючи плату, которая постановлена была на козака отъ короля его милости и речи посполитой по золотыхъ тридцать на рокъ, тое на себе отбѣрали, съ сотниками дѣлячися бо сотниковъ не козаки обѣрали и наставляли, але полковники кого хотѣли зъ своей руки, жебы онымъ жичливыми были. Также полковникове козаковъ до всякой домовой незвычайной работы пристановляли. Въ поля зась пойшовши, любо якій козакъ достане у Татаръ коня доброго, того отоймутъ. Зъ Запорожья чрезъ поля дикіе зъ рарогомъ, раструбомъ[3], орломъ, съ хортомъ козака бѣдного шлетъ въ городы, кому подарокъ шлючи якому пановѣ, не жалуючи козака, хочай бы згинулъ, якъ не трудно отъ Татаръ. Знову зась хочай бы якого языка татарского поймали козаки, то съ языкомъ татарскимъ, на кого ласкавъ полковникъ, якого жолнѣра своего высылаетъ до гетмана коронного, а козацькую отвагу потлумляетъ. Въ городахъ зась отъ жидовъ тая была кривда, же не волно козаковѣ въ домѣ своемъ жадного напитку на потребу свою держати: не тилко меду, горѣлки, пива, але и браги. Которые зась на рыбу хожували козаки за порога, то на Кодаку́ на комисара рыбу десятую[4] отбирали; а полковникомъ особливо треба дати и сотникамъ, асаулѣ и писаревѣ; ажъ до великого убозства козацтво прійшло, а болше шести тысячей не повинно козаковъ быти. Хочай и сынъ козацкій, тую же панщину мусѣлъ робити и плату давати. Тое надъ козаками было. Надъ посполитствомъ зась, любо во всемъ жили обфито, въ збо́жахъ въ би́дляхъ, въ пасѣкахъ, але однакъ чего не звыкла была Украина терпѣти, вымыслы[5] великіе были отъ старостовъ и отъ намѣстниковъ и жидовъ; бо сами державцы на Украинѣ не мешкали, тилко урядъ держали, и такъ о крывдахъ посполитыхъ людей мало знали, альбо любо и знали, только заслѣплены будучи подарками отъ старостъ и жидовъ арандарей, же того не могли узнати, же ихъ саломъ по ихъ же шкурѣ и мажутъ, съ ихъ подданныхъ выдравши, онымъ даруютъ, що и самому пану вольно бы узяти у своего подданного и не такъ бы подданный его жалкова́въ; а то леда шевлюга, леда жидъ богатится, по килька цуговъ коней справляетъ, вымышляючи чинши великіе, поволовщины, дуди, о́сыпь, мѣрочки сухіе, зъ жорновъ плату и иное отниманіе фолфарковъ[6], що натрафили на человѣка на одного, у которого отняли пасѣку, которая всей землѣ Полской начинила бѣды. А тимъ способомъ.
Въ Чигиринѣ мѣстѣ мешкалъ сотникъ Богданъ Хмелницкій, козакъ ростропный въ дѣлахъ козацкихъ военныхъ и у писмѣ вѣжливый и часто у двора королевского въ посе́лствѣ будучій, и подъ часъ бытности своей съ козакомъ значнымъ переясловскимъ, зъ Иваномъ Илляшемъ (а тотъ Илляшъ
- ↑ Въ подлинникѣ, „отъ нихъ“, очевидно, описка.
- ↑ Въ подлинникѣ „а не“, тоже описка.
- ↑ ВР. п. съ рогомъ, ястребомъ.
- ↑ Удивительно, что народъ, въ своихъ преданіяхъ, до сихъ поръ помнитъ эту десятую рыбу тогда, какъ никакой другой лѣтописецъ о ней не упоминаетъ. Примѣч. П. К.
- ↑ Въ подлинникѣ „вымыслила“, что явная описка, но въ переводѣ „вымыслы“.
- ↑ Въ подлинникѣ „фолфарновъ“, что, очевидно, слѣдуетъ либо фолфарковъ, либо, и того правильнѣе, фольварковъ.
рах гру́бу, то есть печи, палити, псов хандожити, дворе зметати и до инших неизносных дел приставляли; знову зась, которые зоставали козаками реестровыми, а над оными полковникове, пано́ве, шляхта от гетмана коронного посыланные были, которые бы об[1] их волности бынаймней не дба́ючи, але[2] яко могучи о их мерали , ле́гце поважаючи плату, которая постановлена была на козака от короля его милости и речи посполитой по золотых тридцать на рок, тое на себе отберали, с сотниками делячися бо сотников не козаки оберали и наставляли, але полковники кого хотели з своей руки, жебы оным жичливыми были. Также полковникове козаков до всякой домовой незвычайной работы пристановляли. В поля зась пойшовши, любо який козак достане у Татар коня доброго, того отоймут. З Запорожья чрез поля дикие з рарогом, раструбом[3], орлом, с хортом козака бедного шлет в городы, кому подарок шлючи якому панове, не жалуючи козака, хочай бы згинул, як не трудно от Татар. Знову зась хочай бы якого языка татарского поймали козаки, то с языком татарским, на кого ласкав полковник, якого жолнера своего высылает до гетмана коронного, а козацькую отвагу потлумляет. В городах зась от жидов тая была кривда, же не волно козакове в доме своем жадного напитку на потребу свою держати: не тилко меду, горелки, пива, але и браги. Которые зась на рыбу хожували козаки за порога, то на Кодаку́ на комисара рыбу десятую[4] отбирали; а полковником особливо треба дати и сотникам, асауле и писареве; аж до великого убозства козацтво прийшло, а болше шести тысячей не повинно козаков быти. Хочай и сын козацкий, тую же панщину мусел робити и плату давати. Тое над козаками было. Над посполитством зась, любо во всём жили обфито, в збо́жах в би́длях, в пасеках, але однак чего не звыкла была Украина терпети, вымыслы[5] великие были от старостов и от наместников и жидов; бо сами державцы на Украине не мешкали, тилко уряд держали, и так о крывдах посполитых людей мало знали, альбо любо и знали, только заслеплены будучи подарками от старост и жидов арандарей, же того не могли узнати, же их салом по их же шкуре и мажут, с их подданных выдравши, оным даруют, що и самому пану вольно бы узяти у своего подданного и не так бы подданный его жалкова́в; а то леда шевлюга, леда жид богатится, по килька цугов коней справляет, вымышляючи чинши великие, поволовщины, дуди, о́сыпь, мерочки сухие, з жорнов плату и иное отнимание фолфарков[6], що натрафили на человека на одного, у которого отняли пасеку, которая всей земле Полской начинила беды. А тим способом.
В Чигирине месте мешкал сотник Богдан Хмелницкий, козак ростропный в делах козацких военных и у писме вежливый и часто у двора королевского в посе́лстве будучий, и под час бытности своей с козаком значным переясловским, з Иваном Илляшем (а тот Илляш
- ↑ В подлиннике, „от них“, очевидно, описка.
- ↑ В подлиннике „а не“, тоже описка.
- ↑ ВР. п. с рогом, ястребом.
- ↑ Удивительно, что народ, в своих преданиях, до сих пор помнит эту десятую рыбу тогда, как никакой другой летописец о ней не упоминает. Примеч. П. К.
- ↑ В подлиннике „вымыслила“, что явная описка, но в переводе „вымыслы“.
- ↑ В подлиннике „фолфарнов“, что, очевидно, следует либо фолфарков, либо, и того правильнее, фольварков.
