господамъ оберъ-офицерамъ, такъ унтеръ-офицерамъ и рядовымъ, что Коллегія, и я особо, совершенно ими довольны за оказанное при семъ случаѣ повиновеніе, тихость и исполненіе своей должности. Оное столь много имъ чести дѣлаетъ, сколь и вамъ, яко начальнику». Въ вышеупомянутомъ письмѣ дѣвицы Гаррисъ (3 октября) , находимъ слѣдующее: «…Ужасно было наше положеніе въ эту ночь, съ 11 ч. вечера до 5 ч. утра, когда прибыли на помощь лодки. Мы потеряли руль вскорѣ послѣ того какъ ударились объ мель, и съ той поры, считали себя въ великой опасности. Я не могу умолчать о твердости Капитана Ханыкова. Онъ нисколько не потерялся, и я увѣрена, что за наше спасеніе мы обязаны только присутствію его духа: въ то время, когда мы всѣ утѣшались надеждою, что фрегатъ сойдетъ на глубину, и общее убѣжденіе было отрубить канаты, только одинъ Капитанъ настаивалъ въ противномъ, ибо былъ увѣренъ, что фрегатъ еще можетъ устоять нѣкоторое время не разбившись, а сойдя съ мели, подвергнется неминуемой гибели на окружающихъ банкахъ. Событія оправдали его предположенія: по мѣрѣ отлива воды, фрегатъ увязалъ въ пескѣ, а на разсвѣтѣ прибыла помощь. …Внимательность Г. Ханыкова къ намъ, пассажирамъ, его невозмутимое спокойствіе и твердость, удивляли насъ, и мы не можемъ не быть ему признательными… Г. Ханыковъ, бывшій столь отважнымъ и дѣятельнымъ во время крушенія, теперь задумчивъ и печаленъ. Съ горестію я смотрѣла со шлюпки, какъ упала и послѣдняя мачта нашей бѣдной Наталіи; сегодни послѣ полудни я смотрѣла съ берега на мѣсто крушенія, но и признаковъ нѣтъ несчастнаго фрегата…»
1779 г. Корабль Всеволодъ. Командиръ Капитанъ Бергъ. (Финск. з.) Стоя въ Ревельской гавани и приготовляясь къ походу въ Сѣверное море, рано утромъ 8 марта загорѣлся; былъ выведенъ отъ сосѣдства другихъ судовъ, для чего прорубали
