Юрьевъ, командиръ Капитанъ 1 ранга Касторфъ, и шхуна Смѣлая, командиръ Лейтенантъ Колчинъ.
Заимствуемъ изъ того-же источника начало, заключающее въ себѣ описаніе мѣстности и свѣденія о борѣ, о которой такъ часто намъ приходилось говорить при разсказахъ о страшныхъ крушеніяхъ на восточномъ берегу Чернаго моря.
«Еслибъ великій поэтъ нашъ ожилъ и посмотрѣлъ, что сдѣлалось съ прославленнымъ имъ югомъ, то отрекся бы отъ звучнаго стиха:
|
«Отъ Финскихъ хладныхъ скалъ до пламенной Колхиды,» |
и нашелъ бы, что эпитетъ «пламенный» теперь не у мѣста: югъ нашъ превратился въ сѣверъ, по крайней мѣрѣ, въ прошедшую зиму. Въ Тифлисѣ каталися уже на саняхъ, когда въ Архангельскѣ жаловались на безснѣжье. Зима съ 1847 на 48 годъ была одна изъ такихъ, какія изрѣдка посѣщаютъ нашъ не привыкшій къ холоду Новороссійскій край. Ее сравниваютъ съ зимами: такъ называемою Очаковскою 1788-89; съ памятною современникамъ 1812, 1828-29 и 1837-38 годовъ. Въ степной части Крыма, свирѣпствовали постоянно, болѣе 36 дней, страшныя мятели; скотъ по трое и болѣе сутокъ оставался безъ корму въ загонахъ, куда невозможно было пробраться, по причинѣ снѣжныхъ сугробовъ, заградившихъ входы. Сады были покрыты снѣгомъ до того, что виднѣлись однѣ только вершины деревъ. Ложбины превратились въ снѣжныя возвышенности. На Черномъ морѣ, въ теченіи зимнихъ мѣсяцевъ, дули сильные вѣтры, а у восточнаго берега свирѣпствовала бора.»
«Бора, у сѣверо-восточнаго берега Чернаго моря, дуетъ въ NO четверти съ различною силой, исключительно на пространствѣ
