вахтенный лейтенантъ озаботился снять дневальныхъ людей съ барказа и съ катера, которые были на бакштовѣ, гдѣ ихъ сильнымъ волненіемъ заливало. Между тѣмъ вѣтеръ, постоянно усиливаясь, дошелъ наконецъ до настоящаго шторма. Онъ былъ такъ густъ, что казалось его можно было осязать; противъ вѣтра, въ нѣсколькихъ шагахъ нельзя было слышать команды. Съ флагманскаго корабля подавали ночные сигналы: спустить нижнія реи, спустить брамъ-стеньги въ ростры, отдать другой якорь, спустить стеньги; но еще не успѣли исполнить всѣ эти приказанія, какъ лотовой закричалъ: «дрейфуетъ!» Отдали другой якорь, но онъ не задержалъ, и по словамъ опытнаго боцмана скакалъ по дну, что подтверждалъ и канатъ, дѣлавшій въ водѣ большое содроганіе; изъ этого можно видѣть, какъ сильно несло фрегатъ. Наскоро достали 10 саженъ канату 3-го якоря (тоя), положили на него четыре стопора и отдали. Этотъ якорь задержалъ фрегатъ, но уже на глубинѣ 5 саженъ, пронесеннымъ мимо новой гавани, къ сторонѣ Екатериненталя. Былъ первый часъ ночи; вѣтеръ уже перешелъ къ NW. Тогда старшій офицеръ приказалъ потравить тоеваго каната; и какъ этотъ канатъ не былъ заложенъ на битингъ, то стали отдавать стопора; едва успѣли отдать два стопора, съ остальныхъ двухъ сорвало — и канатъ съ страшнымъ громомъ начало сучить въ клюзъ; бухты вылѣтали изъ трюма съ такой быстротою, что дерево, гдѣ касался канатъ, дымилось; все оцѣпенѣло. Къ счастію, канатомъ никого не задѣло, и какъ онъ не былъ закрѣпленъ на трюмѣ, то его высучило весь. Между тѣмъ фрегатъ все несло къ берегу и вскорѣ ударъ о дно убѣдилъ, что онъ стоитъ на мели. — Въ это время капитанъ находился на шханцахъ; около него стояли офицеры. Старшій лейтенантъ спрашивалъ: что прикажите дѣлать? Онъ молча оборотился къ офицерамъ, и нѣкоторые подали голоса, что надо рубить мачты. Капи-
