оцѣпенѣлость удостовѣряла меня, что люди сіи уже умерли, и я едва могъ опомниться отъ новаго мнѣ чувства — бо̀льшаго нежели страхъ и сильнѣйшаго жалости. Скрѣпивъ однакоже сердце, я думалъ было осматривать, нѣтъ ли еще живыхъ людей, какъ пріѣхала съ маяка лодка, съ коей меня извѣстили, что стараніи мои будутъ безполезны, и что двое изъ сихъ несчастныхъ, въ живыхъ найденные, сняты давно уже съ судна. — Осмотрѣвъ однакоже хорошенько, и не нашедъ ничего, я вышелъ на маякъ, дабы развѣдать о семъ приключеніи, и нашелъ тамъ двоихъ спасенныхъ: коммисара Богданова и унтеръ-офицера Изотова, столь слабыхъ, что едва были въ состояніи отвѣчать на мои вопросы. Они объявили слѣдующее: Никакого знака не можно было подать на маякъ: пушки, порохъ были въ водѣ; огня достать было невозможно; крикъ не помогалъ имъ; тщетны были всѣ усилія, чтобъ ихъ услышали на маякѣ: ревъ волнъ, разбиваемыхъ о каменья, маякъ окружающіе, и свистъ вѣтра въ снасти телеграфа, при маякѣ стоящаго, препятствовали имъ быть услышенными. Темнота осенней ночи, увеличиваемая снѣгомъ и свѣтомъ самаго маяка, препятствовали часовымъ съ онаго видѣть на нѣсколько саженей вдаль. Такимъ образомъ несчастные страдальцы принуждены нашлись, изъ боязни быть снесенными волнами, держаться другъ за друга, оставаясь такъ безъ всякаго движенія, могшаго ихъ сколько нибудь разогрѣть и избавить отъ холодной смерти. Съ 9 часовъ вечера до самаго разсвѣта, оставались они въ семъ положеніи; холодъ увеличился до 5°; многіе изъ нихъ уже замерзли, многіе снесены были волнами; остальные едва дышали, оцѣпенѣвъ отъ холода. Въ исходѣ седьмаго часа, лишь только можно было различать предметы, съ маяка усмотрѣли несчастныхъ и поспѣшили отправить небольшую лодку съ семью человѣками. Другаго судна не можно было послать, по чрезвычайности волненія, о камни разби-
