помощію лотлиня, а гдѣ ширина была слишкомъ велика, мы искали толстую льдину, плавающую на водѣ, и, перебираясь на нее, отталкивались какъ можно сильнѣе, гребли пиками, развѣшивали всѣ наши малицы и такимъ образомъ, пользуясь легкимъ SW вѣтромъ, правда, очень медленно, но достигали твердаго противоположнаго льда и немедля отправлялись далѣе. Къ вечеру старшій штурманъ Матисенъ почувствовалъ сильную боль въ груди и тошноту; тѣ же симптомы показались у фельдшера Лычева и они оба тащились съ большимъ трудомъ. Въ 7¼ ч. я нашелъ удобное мѣсто для ночлега и мы всѣ, безъ исключенія, уставшіе до-нельзя, сбросивъ съ себя котомки, пали на ледъ и лежали нѣкоторое время молча.
Глубина чрезвычайно медленно уменьшалась и 10-го сентября вечеромъ была еще 14 саж., грунтъ илъ.
Нѣкоторымъ изъ насъ показалось, будто бы берегъ видѣнъ, но было уже слишкомъ темно, чтобы разглядѣть въ трубу. Надѣвъ малицы и пимы съ люптами, мы легли и спали на льду не хуже какой-нибудь красавицы на мягкой постели. Часовые чередовались чрезъ каждые полчаса. Въ тотъ день мы шли 13¼ часовъ, останавливаясь изрѣдка минутъ на десять.
Проснувшись рано утромъ 11-го, мы опять оказались въ лужахъ. Когда разсвѣло, съ высокаго тороса я увидѣлъ на ONO берегъ. Видъ этого берега подѣйствовалъ на всю команду какъ электрическая искра и снова явилась надежда на спасеніе, которая вчерашняго дня уже оставила большинство! Дѣйствительно, я самъ не очень вѣрилъ въ возможность выйти на берегъ. Назади, впереди, вправо и влѣво насъ окружала вода, а лодки не было.
Надо было видѣть людей, съ какою быстротою они взяли на плечи ноши, какими побѣдителями они смотрѣли и съ какою увѣренностью шли впередъ, не давая мнѣ времени вступить на свое мѣсто: «ваше благородіе, теперь берегъ въ виду и мы можемъ впереди идти, одному вѣдь не выдержать каждый день прокладывать путь.
Но, увы! — черезъ часъ мы встрѣтили воду; а когда переправились черезъ нее, то увидѣли и большое пространство мелкаго
помощью лотлиня, а где ширина была слишком велика, мы искали толстую льдину, плавающую на воде, и, перебираясь на нее, отталкивались как можно сильнее, гребли пиками, развешивали все наши малицы и таким образом, пользуясь легким SW ветром, правда, очень медленно, но достигали твердого противоположного льда и немедля отправлялись далее. К вечеру старший штурман Матисен почувствовал сильную боль в груди и тошноту; те же симптомы показались у фельдшера Лычева и они оба тащились с большим трудом. В семь с четвертью я нашел удобное место для ночлега и мы все без исключения, уставшие донельзя, сбросив с себя котомки, пали на лед и лежали некоторое время молча.
Глубина чрезвычайно медленно уменьшалась и 10 сентября вечером была еще четырнадцать сажен, грунт ил.
Некоторым из нас показалось, будто бы берег виден, но было уже слишком темно, чтобы разглядеть в трубу. Надев малицы и пимы с люптами, мы легли и спали на льду не хуже какой-нибудь красавицы на мягкой постели. Часовые чередовались чрез каждые полчаса. В тот день мы шли тринадцать с четвертью часов, останавливаясь изредка минут на десять.
Проснувшись рано утром 11-го, мы опять оказались в лужах. Когда рассвело, с высокого тороса я увидел на ONO берег. Вид этого берега подействовал на всю команду, как электрическая искра, и снова явилась надежда на спасение, которая вчерашнего дня уже оставила большинство! Действительно, я сам не очень верил в возможность выйти на берег. Назади, впереди, вправо и влево нас окружала вода, а лодки не было.
Надо было видеть людей, с какою быстротою они взяли на плечи ноши, какими победителями они смотрели и с какою уверенностью шли вперед, не давая мне времени вступить на свое место: «Ваше благородие, теперь берег в виду и мы можем впереди идти, одному ведь не выдержать каждый день прокладывать путь».
Но, увы! — через час мы встретили воду; а когда переправились через нее, то увидели и большое пространство мелкого
