въ бокъ, то я рѣшился поднять фока-стаксель, на невытянутомъ кливеръ-леерѣ, съ разсчетомъ получитъ ходъ; но большая слабина леера отводила стаксель, и такимъ образомъ шхуну продолжало валить бокомъ. Пробовалъ поворотить; для этого стравливалъ гротъ и заваливалъ его, но при такихъ парусахъ шхуна не поворотила. Встать на якорь не было возможности; безпрерывно бросая диплотъ, глубина оказывалась 40 и 35 саженъ. За сильнымъ снѣгомъ и градомъ, береговъ пролива не было видно и только около 7 часовъ утра увидѣли подъ вѣтромъ берегъ въ 2 кабельтовыхъ; глубина 25 саженъ, грунтъ камень, и въ исходѣ 8 часа, находясь у мыса Арагава, встрѣтя глубину 14 сажень, бросилъ якорь-плехтъ, канату 25 сажень. Вслѣдъ за симъ шхуна получила ударъ о подводный камень, при этомъ выворотило брашпиль и удары начали повторяться безпрестанно, а шхуну подало къ берегу и она, усѣвшись вся на каменьяхъ, быстро стала наполняться водою, и начали отходитъ обшивныя доски.
Спасать людей на шлюпкахъ нельзя было и думать, такъ какъ шхуна была окружена подводными и надводными скалами, покрытыми острыми ракушками. Оставалось перебросить съ кормы на ближайшую скалу гротовой гикъ, и протянуть лееръ, держась за который, и перебираясь по одному человѣку верхомъ по гику, команда могла достичь скалы, а съ нея по другимъ скаламъ, весьма крутымъ и острымъ, а мѣстами и по горло въ водѣ, въ бродъ дойти до берега. Переправа эта была очень затруднительна, потому что очень большая вода и прибой ея о скалы, сбрасывала многихъ съ гика и со скалъ.
Я думалъ спасти хронометры и другія болѣе цѣнныя казенныя вещи, но по трудности переправы сдѣлать этого не могъ, тѣмъ болѣе, что одинъ изъ перебравшихся уже на скалу, матросъ Пагудинъ, видя паденіе двухъ матросъ съ трудомъ борющихся въ волнахъ, хотѣлъ имъ помочь, но поскользнулся, ударился о камень и всплылъ только на 3-й день.
Этотъ несчастный случай заставилъ меня пренебречъ спасеніемъ вещей, а поспѣшить переборкою людей на берегъ, тѣмъ болѣе, что на шхунѣ оставаться долѣе было невозможно и
