затмевающаго всякое сознаніе о своемъ дѣйствіи; но ничто въ настоящемъ дѣлѣ не даетъ повода къ предположенію, чтобы кондукторъ Савельевъ находился въ такомъ состояніи. Ѳедоровъ говоритъ, что Савельевъ вообще предавался пьянству, а въ день взрыва выпилъ двѣ чарки рому и могъ быть въ опьяненіи; но изъ дѣла оказывается, что Савельевъ занимался уже въ крюйтъ-камерѣ работами болѣе двухъ часовъ; а само-собою разумѣется, что еслибъ онъ былъ не въ трезвомъ видѣ, то не могли бы не замѣтить этого старшій офицеръ и исправляющій обязанности ревизора мичманъ Леманъ и не оставили бы его при такихъ занятіяхъ; далѣе, Ѳедоровъ доказываетъ, что Савельевъ бывавши пьянъ, становился отчаяннымъ; но слова эти опровергаются показаніями какъ офицеровъ, такъ и всѣхъ другихъ нижнихъ чиновъ, утверждающихъ, что Савельевъ былъ нрава тихаго, кроткаго и никогда не доходилъ до буйственности, даже когда бывалъ и въ пьяномъ состояніи; наконецъ, всѣ безъ изъятія нижніе чины, спрошенные по поводу объявленнаго Ѳедоровымъ подозрѣнія, не допускаютъ рѣшительно возможности умысла со стороны Савельева. При такомъ отсутствіи всякаго подозрѣнія Савельева въ умышленномъ взрывѣ и при отсутствіи какого-либо указанія на подобное намѣреніе со стороны его, Морской Генералъ-Аудиторіатъ, имѣя въ виду, что не только участь подсудимаго, но и память умершаго человѣка должны быть дороги для судящихъ, положилъ: устранить всякое подозрѣніе на погибшаго кордуктора Савельева въ учиненіи умышленнаго взрыва. Тѣмъ не менѣе важность сего подозрѣнія обязываетъ вникнуть въ самыя причины, по коимъ могло возродиться оное, и въ этомъ отношеніи Морской Генералъ-Аудиторіатъ не можетъ не обратить вниманія на слѣдующія слова изъ заключенія слѣдственной коммисіи: «строгость командира и старшаго офицера доходили до того, что, кромѣ тѣлесныхъ наказаній, ставили Савельева на ванты, привязывали къ бушприту и били по лицу, такъ что рѣдкій день могъ пройти ему безъ обидъ. Дѣйствительно, изъ дѣла обнаруживается, что обращеніе командовавшаго клиперомъ и старшаго офицера съ командою вообще, а съ кондукторомъ Савельевымъ въ особенности, не отличалось человѣколюбивою
