«Разъ захватили еврея молодцы капитанскіе. Привели; деньги взяли. Иліа говоритъ ему: теперь, жидъ, скажи ты, я прошу тебя: «Вѣрую во единаго Бога Отца»… Жидъ съ великою радостью: «Вѣрую во единаго Бога Отца»… А капитанъ ему: «И въ Сына». «Не могу, капитанъ! Этого не могу!» Иліа отрубилъ ему ухо. Сказалъ тогда жидъ: «И въ Сына»… «И въ Святого Духа»… Опять жидъ плачетъ и отказывается. Отрубилъ ему Иліа другое ухо. Сказалъ онъ: «И въ Св. Духа». Тогда Иліа сейчасъ же убилъ его изъ пистолета и сказалъ своимъ молодцамъ: «Вотъ мы теперь его душу спасли; а то бы онъ опять отрекся».
Разсказывали еще, какъ онъ съ четырьмя товарищами разъ весь день почти до вечера отъ цѣлой сотни турецкихъ солдатъ отстрѣливался; какъ онъ прошелъ даже до самой Македоніи и тамъ сжегъ почти цѣлое село христіанское за то, что жители хотѣли его выдать; разсказывали, что онъ нападалъ на турецкія сторожки въ горахъ и перебивалъ въ нихъ всѣхъ солдатъ. Много такого разсказывали. Можетъ быть въ одномъ были ошибки, а въ другомъ и правда. Дѣлъ у него было много такихъ, это всякій знаетъ у насъ.
Но одно есть его дѣло и знаменитое, и любопытное. Это правда, и объ этомъ дѣлѣ онъ и самъ мнѣ сказалъ:
— Вотъ это, другъ мой, все правда, — и самъ веселился и радовался много, когда вспомнилъ объ этомъ дѣлѣ.
Это дѣло было въ Турціи съ одною бѣдною старушкой и съ попомъ деревенскимъ.
На дорогѣ между двумя селами поймали паликары капитанскіе одну простую сельскую старуху. Ѣхала она на ослѣ и имѣла при себѣ сто золотыхъ турецкихъ лиръ.
Привели ее къ Иліи. «Здравствуй, баба! — говоритъ онъ ей. — Откуда у тебя эти деньги?»
Баба ему говоритъ:
— «Дочь у меня одна есть, капитанъ мой, мнѣ замужъ ее не съ чѣмъ отдать. Ѣздила я въ то село къ одному че-
«Раз захватили еврея молодцы капитанские. Привели; деньги взяли. Илиа говорит ему: теперь, жид, скажи ты, я прошу тебя: «Верую во единого Бога Отца»… Жид с великою радостью: «Верую во единого Бога Отца»… А капитан ему: «И в Сына». «Не могу, капитан! Этого не могу!» Илиа отрубил ему ухо. Сказал тогда жид: «И в Сына»… «И в Святого Духа»… Опять жид плачет и отказывается. Отрубил ему Илиа другое ухо. Сказал он: «И в Св. Духа». Тогда Илиа сейчас же убил его из пистолета и сказал своим молодцам: «Вот мы теперь его душу спасли; а то бы он опять отрекся».
Рассказывали еще, как он с четырьмя товарищами раз весь день почти до вечера от целой сотни турецких солдат отстреливался; как он прошел даже до самой Македонии и там сжег почти целое село христианское за то, что жители хотели его выдать; рассказывали, что он нападал на турецкие сторожки в горах и перебивал в них всех солдат. Много такого рассказывали. Может быть в одном были ошибки, а в другом и правда. Дел у него было много таких, это всякий знает у нас.
Но одно есть его дело и знаменитое, и любопытное. Это правда, и об этом деле он и сам мне сказал:
— Вот это, друг мой, всё правда, — и сам веселился и радовался много, когда вспомнил об этом деле.
Это дело было в Турции с одною бедною старушкой и с попом деревенским.
На дороге между двумя селами поймали паликары капитанские одну простую сельскую старуху. Ехала она на осле и имела при себе сто золотых турецких лир.
Привели ее к Илии. «Здравствуй, баба! — говорит он ей. — Откуда у тебя эти деньги?»
Баба ему говорит:
— «Дочь у меня одна есть, капитан мой, мне замуж ее не с чем отдать. Ездила я в то село к одному че-
