и теперь одѣваются иныя старыя еврейки въ Критѣ: юбка какъ европейская, на головѣ феска и длинный бѣлый вуаль; обтянутая бархатная куртка, расшитая золотомъ, и турецкая шаль длиннымъ кушакомъ по поясу.
Потомъ одинъ старый портной плясалъ съ нашею милою сосѣдкой, молодою швеей Катериной, смирнскій танецъ. Старикъ леталъ соколомъ, а смуглая, ловкая Катерина какъ скромная птичка порхала передъ нимъ и вокругъ него. Вообще греческіе танцы граціозны, но можно пожаловаться, что они слишкомъ однообразны и важны. Смирнскій танецъ — исключеніе: это вихрь, въ родѣ нашего казачка, только, казалось мнѣ, еще живѣе.
Турецкая музыка звонила часовъ пять-шесть безъ устали. Роздыха музыкантамъ почти не давали; когда не хотѣли плясать, пѣли подъ музыку греческія пѣсни съ турецкимъ напѣвомъ. Отъ времени до времени музыкантовъ обходили двое мальчиковъ: одинъ вливалъ имъ въ ротъ вино, другой несъ на тарелкѣ мелкіе куски жареной баранины; онъ бралъ кусокъ вилкой и клалъ въ ротъ музыкантамъ, чтобы не прерывать музыки. Каждый разъ послѣ закуски музыканты оживлялись, звонили, брянчали и барабанили крѣпче и крѣпче.
Я былъ радъ, что изъ иностранцевъ, кромѣ нашего русскаго консула и насъ русскихъ, никого на свадьбѣ не было. Англійскій консулъ живетъ также въ Халеппѣ; однако его не пригласили: онъ и не пришелъ бы, вѣроятно, да никому изъ грековъ и въ голову не придетъ приглашать его. Что у него общаго съ деревенскими греками?
Насъ вечеромъ не ожидали. Всѣ думали, что мы уже днемъ насмотрѣлись и устали. Какая была радость, когда мы пришли! Елена и сестра ея не отходили отъ молодой жены нашего секретаря; онѣ держали ея руки, обнимали ее, шептали ей свои замѣчанія и секреты и, наклоняясь къ ея уху, брали ее руками за лицо.
Ночь была тепла и темна; мы пошли домой съ фонарями по каменнымъ тропинкамъ между садами.
и теперь одеваются иные старые еврейки в Крите: юбка как европейская, на голове феска и длинный белый вуаль; обтянутая бархатная куртка, расшитая золотом, и турецкая шаль длинным кушаком по поясу.
Потом один старый портной плясал с нашею милою соседкой, молодою швеей Катериной, смирнский танец. Старик летал соколом, а смуглая, ловкая Катерина как скромная птичка порхала перед ним и вокруг него. Вообще греческие танцы грациозны, но можно пожаловаться, что они слишком однообразны и важны. Смирнский танец — исключение: это вихрь, вроде нашего казачка, только, казалось мне, еще живее.
Турецкая музыка звонила часов пять-шесть без устали. Роздыха музыкантам почти не давали; когда не хотели плясать, пели под музыку греческие песни с турецким напевом. От времени до времени музыкантов обходили двое мальчиков: один вливал им в рот вино, другой нес на тарелке мелкие куски жареной баранины; он брал кусок вилкой и клал в рот музыкантам, чтобы не прерывать музыки. Каждый раз после закуски музыканты оживлялись, звонили, брянчали и барабанили крепче и крепче.
Я был рад, что из иностранцев, кроме нашего русского консула и нас русских, никого на свадьбе не было. Английский консул живет также в Халеппе; однако его не пригласили: он и не пришел бы, вероятно, да никому из греков и в голову не придет приглашать его. Что у него общего с деревенскими греками?
Нас вечером не ожидали. Все думали, что мы уже днем насмотрелись и устали. Какая была радость, когда мы пришли! Елена и сестра её не отходили от молодой жены нашего секретаря; они держали её руки, обнимали ее, шептали ей свои замечания и секреты и, наклоняясь к её уху, брали ее руками за лицо.
Ночь была тепла и темна; мы пошли домой с фонарями по каменным тропинкам между садами.
