молился въ церкви за Россію во время Крымской войны и былъ за это запертъ въ тюрьму; надо слышать эти выстрѣлы, чтобы понять, какъ рѣдки въ мірѣ такія картины, которыя пришлось намъ въ этотъ день видѣть, и такія чувства, какія послалъ намъ Богъ въ этотъ день испытать.
Эта свадьба обошлась какъ-то, по счастью, безъ заптіе (турецкаго жандарма). Обыкновенно одинъ или нѣсколько заптіе присутствуютъ на всѣхъ деревенскихъ и монастырскихъ праздникахъ, для предупрежденія безпорядковъ и для запрещенія стрѣльбы. Случалось, что изъ многихъ тысячъ ружей и пистолетовъ, разряженныхъ на воздухъ въ разныя минуты веселья въ теченіе года, одно ружье или два пистолета бывали заряжены пулями, и кто-нибудь былъ раненъ или убитъ.
Около меня сидѣлъ пріятель мой Б., молодой грекъ съ Іоническихъ острововъ. Мы оба внимательно смотрѣли съ террасы внизъ на молодецкое веселье. Выстрѣлы гремѣли, и если кто могъ подвергнуться случайной опасности, то, конечно, болѣе всѣхъ мы, ибо мы были наверху, а всѣ выстрѣлы были направлены снизу вверхъ, въ двухъ шагахъ отъ дома. Намъ было весело, и Б., наконецъ, спросилъ:
— Какъ вамъ нравится этотъ родъ европейскаго деспотизма турецкой полиціи: посягать на свободу многихъ, для того чтобъ устранить случайную опасность отъ немногихъ, которые сами идутъ на нее съ охотой?
— А если бы васъ убили? — спросилъ я.
— Пускай хоть сейчасъ. Значитъ мой часъ пробилъ.
— Помилуйте, — возразилъ я, — что̀ же это за фатализмъ! Развѣ вы турокъ?
— А развѣ статистика не фатализмъ? — опять спросилъ Б.
— Пусть такъ, но измѣненіе ея цифръ въ теченіе годовъ доказываетъ, что люди могутъ успѣхами разума ограничивать царство случайностей; общество, измѣняясь само, можетъ направлять и статистику…
— Куда? къ скукѣ! — съ ожесточеніемъ воскликнулъ Б. — О, Боже! когда же мы поймемъ это!..
молился в церкви за Россию во время Крымской войны и был за это заперт в тюрьму; надо слышать эти выстрелы, чтобы понять, как редки в мире такие картины, которые пришлось нам в этот день видеть, и такие чувства, какие послал нам Бог в этот день испытать.
Эта свадьба обошлась как-то, по счастью, без заптие (турецкого жандарма). Обыкновенно один или несколько заптие присутствуют на всех деревенских и монастырских праздниках, для предупреждения беспорядков и для запрещения стрельбы. Случалось, что из многих тысяч ружей и пистолетов, разряженных на воздух в разные минуты веселья в течение года, одно ружье или два пистолета бывали заряжены пулями, и кто-нибудь был ранен или убит.
Около меня сидел приятель мой Б., молодой грек с Ионических островов. Мы оба внимательно смотрели с террасы вниз на молодецкое веселье. Выстрелы гремели, и если кто мог подвергнуться случайной опасности, то, конечно, более всех мы, ибо мы были наверху, а все выстрелы были направлены снизу вверх, в двух шагах от дома. Нам было весело, и Б., наконец, спросил:
— Как вам нравится этот род европейского деспотизма турецкой полиции: посягать на свободу многих, для того чтоб устранить случайную опасность от немногих, которые сами идут на нее с охотой?
— А если бы вас убили? — спросил я.
— Пускай хоть сейчас. Значит мой час пробил.
— Помилуйте, — возразил я, — что же это за фатализм! Разве вы турок?
— А разве статистика не фатализм? — опять спросил Б.
— Пусть так, но изменение её цифр в течение годов доказывает, что люди могут успехами разума ограничивать царство случайностей; общество, изменяясь само, может направлять и статистику…
— Куда? к скуке! — с ожесточением воскликнул Б. — О, Боже! когда же мы поймем это!..
