Потерпите же теперь, я разскажу вамъ, какъ это случилось, что Маноли нашъ Хамида убилъ.
Я ужъ это все послѣ хорошо узнала.
Любилъ его, видно, Хамидъ крѣпко. И Маноли, я вамъ говорила, сначала доволенъ былъ судьбою своей. А потомъ, когда Христо Пападаки и другіе греки стали дразнить его Хамидомъ и смѣяться надъ нимъ, ему тяжело стало. И Хамидъ сталъ грозить ему тѣмъ и другимъ. «И себя убью, и тебя!» говорилъ Хамидъ.
— Брось его, — учитъ Христо. — Уѣдемъ въ Элладу; тамъ просвѣщеніе и свобода, а здѣсь Турція.
— Убью тебя, если уѣдешь отъ меня, — твердилъ Хамидъ.
Братъ ужъ и плакать сталъ, а Христо свое продолжаетъ:
— Уѣдемъ да уѣдемъ въ Элладу. Ты собой красавецъ, и у меня сестра младшая въ Патрасѣ еще красивѣе тебя будетъ. Какъ цвѣтъ гвоздики она хороша! Не видалъ отъ нея еще и улыбки ни одинъ мужчина. Ты первый будешь. За ней домъ дадутъ тебѣ, если ты будешь мужчина.
— Развѣ я не мужчина? — спрашивалъ братъ.
— Какой же ты мужчина? Когда бы ты былъ мужчина — Хамида, который по дѣтской глупости твоей опозорилъ тебя, давно бы на свѣтѣ не было. Убей его и бѣжимъ вмѣстѣ; возьми всѣ деньги его изъ кассы и бѣги прямо ко мнѣ, какъ убьешь его. Я спрячу тебя на корабль греческій.
Въ этотъ вечеръ Хамидъ былъ пьянъ немного; считалъ свои деньги при Маноли нарочно, должно-быть, чтобъ Maноли отъ него не уходилъ; забылъ запереть ихъ и легъ. А братъ поднялся и ударилъ его въ грудь ножомъ… Да ударилъ дурно… Потерялся и побѣжалъ изъ лавки… Поднялся крикъ и шумъ въ сосѣдствѣ, и заптіе[1] на углу поймали его и отвели въ конакъ.
Вотъ какъ это было. Вели-паша, когда увидѣлъ, что
- ↑ Заптіе — жандармы.
Потерпите же теперь, я расскажу вам, как это случилось, что Маноли наш Хамида убил.
Я уж это всё после хорошо узнала.
Любил его, видно, Хамид крепко. И Маноли, я вам говорила, сначала доволен был судьбою своей. А потом, когда Христо Пападаки и другие греки стали дразнить его Хамидом и смеяться над ним, ему тяжело стало. И Хамид стал грозить ему тем и другим. «И себя убью, и тебя!» говорил Хамид.
— Брось его, — учит Христо. — Уедем в Элладу; там просвещение и свобода, а здесь Турция.
— Убью тебя, если уедешь от меня, — твердил Хамид.
Брат уж и плакать стал, а Христо свое продолжает:
— Уедем да уедем в Элладу. Ты собой красавец, и у меня сестра младшая в Патрасе еще красивее тебя будет. Как цвет гвоздики она хороша! Не видал от неё еще и улыбки ни один мужчина. Ты первый будешь. За ней дом дадут тебе, если ты будешь мужчина.
— Разве я не мужчина? — спрашивал брат.
— Какой же ты мужчина? Когда бы ты был мужчина — Хамида, который по детской глупости твоей опозорил тебя, давно бы на свете не было. Убей его и бежим вместе; возьми все деньги его из кассы и беги прямо ко мне, как убьешь его. Я спрячу тебя на корабль греческий.
В этот вечер Хамид был пьян немного; считал свои деньги при Маноли нарочно, должно быть, чтоб Maноли от него не уходил; забыл запереть их и лег. А брат поднялся и ударил его в грудь ножом… Да ударил дурно… Потерялся и побежал из лавки… Поднялся крик и шум в соседстве, и заптие[1] на углу поймали его и отвели в конак.
Вот как это было. Вели-паша, когда увидел, что
- ↑ Заптие — жандармы.
