хорошая; подперся и стоитъ у кофейни! Хоть самъ король спроси: «Откуда ты?» «Мы откуда?! Мы изъ Пелопонеса!» да и прочь пойдетъ гордѣе министра всякаго!
Ужъ не разъ и выгоняли турки Христо изъ Крита за буйство и всякіе безпорядки; а онъ опять пріѣзжалъ; въ тюрьму консулы греческіе его сажали и въ убійствахъ его винили. Только какъ его сожмутъ покрѣпче, онъ сейчасъ грозится: «Пойду, потурчусь». И оставятъ его. Это съ такимъ-то разбойникомъ свелъ мой бѣдный Манолаки дружбу.
Водилъ Христо его и къ тѣмъ турчанкамъ, которыя по дорогамъ открытыя ходятъ, и въ другія скверныя мѣста.
Узналъ это Хамидъ и началъ бранить брата и ссориться съ нимъ; и все-таки такъ любилъ его, что прогнать не могъ его изъ лавки.
Мнѣ все это мой новый хозяинъ Селимъ-ага разсказалъ однажды. «Аманъ[1]! бѣдная Катерина, говоритъ мнѣ; жаль мнѣ тебя сироту и вдову огорчить, а пропасть твоему брату. Худое дѣло Дели-Хамида любовь, а дружба разбойника Христо еще опаснѣе! Либо въ тюрьму попадетъ Маноли, либо убьютъ его! Ужъ я слышалъ, — Хамидъ грозился зарѣзать его, если будетъ съ Христо въ худыя мѣста ходить. Стыжусь я, старикъ, и сказать тебѣ это; а правду сказать надо! Ревнуетъ его Хамидъ и говоритъ: «Я тебя не отпущу отъ себя, а убью и самъ пропаду! Это все мнѣ добрые люди сказали!»
Я закричала и заплакала; а старикъ ага говоритъ: «Позови его; мы его вмѣстѣ усовѣстимъ». Позвали мы Маноли и стали вмѣстѣ съ Селимъ-агой его уговаривать. Только старикъ, Богъ его прости, все дѣло испортилъ; разгорячился да и сталъ срамить и пугать мальчика.
— Отецъ твой былъ честный и мать честная, и сестра честная въ домѣ моемъ живетъ! а ты мошенникъ, да распутный, да разбойникъ! Тебя въ хорошій домъ пускать нельзя; я тебѣ другой разъ вотъ этою палкою голову про-
- ↑ Аманъ — Увы! ахъ! безпрестанно употребляется на Востокѣ.
хорошая; подперся и стоит у кофейни! Хоть сам король спроси: «Откуда ты?» «Мы откуда?! Мы из Пелопонеса!» да и прочь пойдет гордее министра всякого!
Уж не раз и выгоняли турки Христо из Крита за буйство и всякие беспорядки; а он опять приезжал; в тюрьму консулы греческие его сажали и в убийствах его винили. Только как его сожмут покрепче, он сейчас грозится: «Пойду, потурчусь». И оставят его. Это с таким-то разбойником свел мой бедный Манолаки дружбу.
Водил Христо его и к тем турчанкам, которые по дорогам открытые ходят, и в другие скверные места.
Узнал это Хамид и начал бранить брата и ссориться с ним; и всё-таки так любил его, что прогнать не мог его из лавки.
Мне всё это мой новый хозяин Селим-ага рассказал однажды. «Аман[1]! бедная Катерина, говорит мне; жаль мне тебя сироту и вдову огорчить, а пропасть твоему брату. Худое дело Дели-Хамида любовь, а дружба разбойника Христо еще опаснее! Либо в тюрьму попадет Маноли, либо убьют его! Уж я слышал, — Хамид грозился зарезать его, если будет с Христо в худые места ходить. Стыжусь я, старик, и сказать тебе это; а правду сказать надо! Ревнует его Хамид и говорит: «Я тебя не отпущу от себя, а убью и сам пропаду! Это всё мне добрые люди сказали!»
Я закричала и заплакала; а старик ага говорит: «Позови его; мы его вместе усовестим». Позвали мы Маноли и стали вместе с Селим-агой его уговаривать. Только старик, Бог его прости, всё дело испортил; разгорячился да и стал срамить и пугать мальчика.
— Отец твой был честный и мать честная, и сестра честная в доме моем живет! а ты мошенник, да распутный, да разбойник! Тебя в хороший дом пускать нельзя; я тебе другой раз вот этою палкою голову про-
- ↑ Аман — Увы! ах! беспрестанно употребляется на Востоке.
