Сначала мать отдала брата Маноли къ одному красильщику. Ходили они вмѣстѣ по домамъ и красили двери и потолки. Маноли, бѣдный, тогда еще любилъ семью, и гдѣ дадутъ ему бахчишь[1], не прогуляетъ все, а что-нибудь и матери принесетъ.
Собой онъ вышелъ такой красивый, что всѣ оборачивались, глядѣли на него, когда онъ шелъ по дорогѣ. Я что такое! Я передъ нимъ цыганка всегда была. И мужъ мой шутилъ всегда матери:
— Если бы я не зналъ тебя, матушка, за честную жену моему свекору покойному, я бы на всѣхъ старыхъ цыганъ и арабовъ смотрѣлъ бы… который изъ нихъ любилъ тебя? такую ты мнѣ жену черную родила!
— «Грѣхъ! — бывало скажетъ бѣдная мать. — Стыдно такія слова говорить!» А сама ничуть не сердится.
Мы всѣ трое мирно жили вмѣстѣ. А Маноли нашъ былъ такой бѣлый, какъ англійскія барышни бываютъ. Кудри черныя, походка, ростъ, руки — все какъ на картинѣ. А глаза были у него синіе, какъ море въ жаркій день, и сладкіе, тихіе такіе, когда онъ задумается. Только я говорю, ни ума, ни хитрости у него не было. Всякому вѣритъ: пожалъ ему руку кто на базарѣ, изъ богатыхъ, бѣжитъ домой.
— Хорошій, говоритъ, человѣкъ! Руку мнѣ жметъ. Какъ поживаешь, Маноли!
Оттого хорошій, что ему, мальчику, руку пожалъ! А спросишь, и узнаешь, что этому человѣку нужно что-нибудь было, послать ли его куда или еще что-нибудь.
Бывало начнетъ хвалиться:
— Меня, говоритъ, — никто обмануть не можетъ. У меня страхъ какіе открытые глаза! У другихъ открытые глаза бываютъ, а у меня еще открытѣе!
- ↑ Бахчишь — награда на чай, на водку.
Сначала мать отдала брата Маноли к одному красильщику. Ходили они вместе по домам и красили двери и потолки. Маноли, бедный, тогда еще любил семью, и где дадут ему бахчиш[1], не прогуляет всё, а что-нибудь и матери принесет.
Собой он вышел такой красивый, что все оборачивались, глядели на него, когда он шел по дороге. Я что такое! Я перед ним цыганка всегда была. И муж мой шутил всегда матери:
— Если бы я не знал тебя, матушка, за честную жену моему свекору покойному, я бы на всех старых цыган и арабов смотрел бы… который из них любил тебя? такую ты мне жену черную родила!
— «Грех! — бывало скажет бедная мать. — Стыдно такие слова говорить!» — А сама ничуть не сердится.
Мы все трое мирно жили вместе. А Маноли наш был такой белый, как английские барышни бывают. Кудри черные, походка, рост, руки — всё как на картине. А глаза были у него синие, как море в жаркий день, и сладкие, тихие такие, когда он задумается. Только я говорю, ни ума, ни хитрости у него не было. Всякому верит: пожал ему руку кто на базаре, из богатых, бежит домой.
— Хороший, говорит, человек! Руку мне жмет. Как поживаешь, Маноли!
Оттого хороший, что ему, мальчику, руку пожал! А спросишь, и узнаешь, что этому человеку нужно что-нибудь было, послать ли его куда или еще что-нибудь.
Бывало начнет хвалиться:
— Меня, говорит, — никто обмануть не может. У меня страх какие открытые глаза! У других открытые глаза бывают, а у меня еще открытее!
- ↑ Бахчиш — награда на чай, на водку.
