Это ей говорилъ часто бакалъ[1] одинъ Ставраки, какъ только завидитъ ее, и никогда съ пустыми руками не отпускалъ. Говорили люди, что онъ какъ молодъ былъ и еще бѣденъ, такъ хотѣлъ взять мою мать; да родные отговорили. И вышла ему другая судьба: дочь хозяина, у котораго онъ въ лавкѣ служилъ, влюбилась въ него; увидалъ богатый отецъ, что дочь беременна отъ мальчика, отъ Ставраки; побилъ Ставраки, а все-таки дочь за него отдалъ и со всѣмъ богатствомъ. А мать за рыбака вышла. Хуже всѣхъ это франки… Какъ я тебѣ скажу, господинъ мой? кабы моя сила была, я бы франковъ ко хвосту лошадиному привязывала, да чтобъ рвали ихъ лошади на части.
Турокъ глупъ и варваръ; а его они всему злому учатъ, зачѣмъ вѣра у насъ православная, а не такая какъ у нихъ.
Подала мать разъ жасминъ француженкѣ, а она какъ закричитъ: «Иди, иди прочь! Не люблю я этого запаха! Какіе эти греки всѣ безстыдные… Не хотятъ работать!» Слышите? Греки лѣнивы? Не хотятъ работать? чума ты такая, вѣдьма франкская! Развѣ стыдно цвѣтки бѣдной женщинѣ продавать? А что твой мужъ, чума ты французская, изъ Австріи всякую гнилую дрянь натащилъ въ лавку свою и народъ обираетъ нашъ простой? Это не стыдно? Купитъ человѣкъ коверъ у твоего мужа: «Это, подумаетъ, европейская вещь». А черезъ годъ, гляди, ужъ и бросилъ коверъ никуда негодный.
Много я отъ франковъ зла видѣла всякаго, господинъ мой! А братъ мой, бѣдный Маноли, отъ турокъ погибъ, удавили его солдаты на лѣстницѣ: у паши, передъ всѣмъ народомъ.
Такова, была судьба его! Подружился онъ съ турками, принялъ на душу свою большой стыдъ и грѣхъ большой и погибъ.
Вся семья наша была несчастливая.
- ↑ Бакалъ — лавочникъ.
Это ей говорил часто бакал[1] один Ставраки, как только завидит ее, и никогда с пустыми руками не отпускал. Говорили люди, что он как молод был и еще беден, так хотел взять мою мать; да родные отговорили. И вышла ему другая судьба: дочь хозяина, у которого он в лавке служил, влюбилась в него; увидал богатый отец, что дочь беременна от мальчика, от Ставраки; побил Ставраки, а всё-таки дочь за него отдал и со всем богатством. А мать за рыбака вышла. Хуже всех это франки… Как я тебе скажу, господин мой? кабы моя сила была, я бы франков ко хвосту лошадиному привязывала, да чтоб рвали их лошади на части.
Турок глуп и варвар; а его они всему злому учат, зачем вера у нас православная, а не такая как у них.
Подала мать раз жасмин француженке, а она как закричит: «Иди, иди прочь! Не люблю я этого запаха! Какие эти греки все бесстыдные… Не хотят работать!» Слышите? Греки ленивы? Не хотят работать? чума ты такая, ведьма франкская! Разве стыдно цветки бедной женщине продавать? А что твой муж, чума ты французская, из Австрии всякую гнилую дрянь натащил в лавку свою и народ обирает наш простой? Это не стыдно? Купит человек ковер у твоего мужа: «Это, подумает, европейская вещь». А через год, гляди, уж и бросил ковер никуда не годный.
Много я от франков зла видела всякого, господин мой! А брат мой, бедный Маноли, от турок погиб, удавили его солдаты на лестнице: у паши, перед всем народом.
Такова, была судьба его! Подружился он с турками, принял на душу свою большой стыд и грех большой и погиб.
Вся семья наша была несчастливая.
- ↑ Бакал — лавочник.
