Насъ было двое у отца и матери, — братъ мой Маноли и я. — Домъ нашъ былъ въ Анерокуру. Ты вѣрно видѣлъ по дорогѣ къ Судѣ двѣ деревни на склонѣ горы.
Одна зовется Скаларія, а другая Анерокуру, — это наша родина. Она вся въ зелени скрыта… И теперь цѣла; сколько ни разбойничали и ни разоряли народъ проклятые турки, а около Ханьи, вѣрно консуловъ боялись, мало трогали.
Домикъ нашъ давно проданъ и пристанища нѣтъ у меня, господинъ мой! Вся семья наша родилась горькая; отецъ былъ рыбакъ и утонулъ въ морѣ, когда брату Маноли было десять лѣтъ всего, а мнѣ немного больше. Мать бѣдная кормила насъ долго, какъ могла; чулки вязала, полы нанималась мыть, въ монастырь нанималась служить; наберетъ иногда жасмину самаго душистаго, нанижетъ его на прутикъ, сядетъ на дорогѣ и ждетъ. Бей ли какой проѣдетъ, турчанки ли богатыя пройдутъ, консулъ ли, или какой-нибудь иной богатый франкъ подъ руку съ женой гуляетъ, самъ на себя любуется, — мать поклонится и подастъ жасмины: и всегда ей что-нибудь за жасмины дадутъ; турки, скажу я тебѣ правду, отказывали рѣдко. Это у нихъ есть. И другіе давали, шутили съ матерью: «Что Элена, бѣдная? Все объ дѣтяхъ ты убиваешься? А давно ли ты красавица первая была у насъ въ округѣ? Никакъ про тебя и стишки эти сдѣлали:
Всѣмъ нашимъ дѣвушкамъ царица,
Красой и добротой, ты душа Эленица[1].
- ↑ Эленица — уменьшительное отъ Элена.
Нас было двое у отца и матери, — брат мой Маноли и я. — Дом наш был в Анерокуру. Ты, верно, видел по дороге к Суде две деревни на склоне горы.
Одна зовется Скалария, а другая Анерокуру, — это наша родина. Она вся в зелени скрыта… И теперь цела; сколько ни разбойничали и ни разоряли народ проклятые турки, а около Ханьи, верно консулов боялись, мало трогали.
Домик наш давно продан, и пристанища нет у меня, господин мой! Вся семья наша родилась горькая; отец был рыбак и утонул в море, когда брату Маноли было десять лет всего, а мне немного больше. Мать бедная кормила нас долго, как могла; чулки вязала, полы нанималась мыть, в монастырь нанималась служить; наберет иногда жасмину самого душистого, нанижет его на прутик, сядет на дороге и ждет. Бей ли какой проедет, турчанки ли богатые пройдут, консул ли, или какой-нибудь иной богатый франк под руку с женой гуляет, сам на себя любуется, — мать поклонится и подаст жасмины: и всегда ей что-нибудь за жасмины дадут; турки, скажу я тебе правду, отказывали редко. Это у них есть. И другие давали, шутили с матерью: «Что Элена, бедная? Всё об детях ты убиваешься? А давно ли ты красавица первая была у нас в округе? Никак про тебя и стишки эти сделали:
Всем нашим девушкам царица,
Красой и добротой, ты душа Эленица[1].
- ↑ Эленица — уменьшительное от Элена.
