Страница:Леонтьев - Собрание сочинений, том 1.djvu/672

Эта страница была вычитана


— 656 —
21-го мая.

Долго умолялъ я ее сказать правду. Говорилъ о не доконченныхъ чувствахъ; признавался ей, что легкомысліе его и молодость меня утѣшаютъ въ томъ смыслѣ, что быть можетъ, они скоро утолятъ другъ друга, и она, спокойная, съ радостью воротится ко мнѣ. Они только и ждали моего одобренія! А я чуть не упалъ въ обморокъ, когда она спросила у меня:

— Я поѣду; а вы-то? какъ вы-то вытерпите безъ меня?

Послали за нимъ.


22-го мая.

Едва не упалъ мнѣ въ ноги, обнялъ мои колѣни: «Она мое сокровище! Я ее буду беречь! Вѣрьте мнѣ! Не бойтесь! Дайте мнѣ хоть годъ, хоть мѣсяцъ прожить съ ней наединѣ и тогда возьмите ее хоть силой… Я васъ обоихъ вмѣстѣ видѣть не буду. Простите мнѣ! Я буду служить ей какъ рабъ… Простите мнѣ!»

Я думаю, онъ поцѣловалъ бы мою руку, если бы стыдъ не удерживалъ его.

Слава Богу — море теперь тихое, не зимнее. Объ одномъ буду молить ее, чтобы она сохранила себя для меня, если онъ измѣнитъ ей, если онъ разлюбитъ ее. Этой жертвы я требую во что бы то ни стало! Пусть пріѣдетъ больная, обезображенная, желчная, слѣпая, но лишь бы вернулась!


27-го мая.

Проводилъ ее до города. На пароходъ не пошелъ. (Онъ внѣ себя отъ радости и ѣхалъ заранѣе съ вещами.) Мы вышли у Ливадіи изъ коляски, и я въ послѣдній разъ обнялъ ее. Она не плакала. Я сказалъ ей: «Больше отживешь, и мы будемъ ровнѣе; не бойся — годовъ тихихъ еще много впереди».


28-го мая.

Что писать? Долго вчера видѣлъ я, какъ быстро шелъ ихъ пароходъ къ Балаклавѣ. Какъ ни мчали мои лошади,


Тот же текст в современной орфографии
21 мая.

Долго умолял я ее сказать правду. Говорил о не доконченных чувствах; признавался ей, что легкомыслие его и молодость меня утешают в том смысле, что быть может, они скоро утолят друг друга, и она, спокойная, с радостью воротится ко мне. Они только и ждали моего одобрения! А я чуть не упал в обморок, когда она спросила у меня:

— Я поеду; а вы-то? как вы-то вытерпите без меня?

Послали за ним.


22 мая.

Едва не упал мне в ноги, обнял мои колени: «Она мое сокровище! Я ее буду беречь! Верьте мне! Не бойтесь! Дайте мне хоть год, хоть месяц прожить с ней наедине и тогда возьмите ее хоть силой… Я вас обоих вместе видеть не буду. Простите мне! Я буду служить ей как раб… Простите мне!»

Я думаю, он поцеловал бы мою руку, если бы стыд не удерживал его.

Слава Богу — море теперь тихое, не зимнее. Об одном буду молить ее, чтобы она сохранила себя для меня, если он изменит ей, если он разлюбит ее. Этой жертвы я требую во что бы то ни стало! Пусть приедет больная, обезображенная, желчная, слепая, но лишь бы вернулась!


27 мая.

Проводил ее до города. На пароход не пошел. (Он вне себя от радости и ехал заранее с вещами.) Мы вышли у Ливадии из коляски, и я в последний раз обнял ее. Она не плакала. Я сказал ей: «Больше отживешь, и мы будем ровнее; не бойся — годов тихих еще много впереди».


28 мая.

Что писать? Долго вчера видел я, как быстро шел их пароход к Балаклаве. Как ни мчали мои лошади,