страдала: ей и меня, и тебя будетъ жаль. Но я тебя попрошу уѣхать, если ты будешь такъ тревожить ее.
— Хорошо! — отвѣчалъ онъ съ жаромъ, — я дѣлить съ другимъ женщину не могу. Я когда люблю или пока любблю — хочу быть деспотомъ, царемъ. Захочу — прибью, убью ее, и тогда пусть меня никто не смѣетъ судить! Утѣшу послѣ, но утѣшу я, а не кто другой! И если она сама меня страстно любитъ, она не должна считать это униженіемъ, а стать на колѣни и цѣловать руку, которая ее бьетъ… Вотъ какъ я люблю! А если не я одинъ ей царь, такъ я уѣду и ее увезу съ собой!
— А! если такъ, — сказалъ я, — увидимъ! Увезти тебѣ, безумному, ее не дадутъ. И я буду деспотомъ, и она скорѣе покорится мнѣ, чѣмъ тебѣ…
Онъ поблѣднѣлъ, не отвѣчалъ и уѣхалъ въ Ялту, чтобы опять тамъ ждать парохода цѣлую недѣлю, а я тотчасъ же къ ней…
Мы долго говорили. Куда пропала ея сила! Пока онъ былъ здѣсь, она до грубости строго обращалась съ нимъ дней пять сряду; но съ тѣхъ поръ, какъ онъ уѣхалъ — она упала духомъ.
Ужасное мученье! Что за ужасная недѣля! Вчера вышли къ обѣду и ничего не ѣли; я закрылъ лицо руками и молча ждалъ конца — она не дождалась и ушла. Глаза ея мутны… Но отпустить ее съ нимъ я не въ силахъ!
Онъ еще здѣсь. Прислалъ ей письмо; умоляетъ ѣхать съ нимъ. Она говоритъ — ни за что меня не оставитъ и твердитъ: «довольно шалостей!»
Исхудала въ эту недѣлю; не ѣстъ, не спитъ. Я вижу, она хочетъ ѣхать и жалѣетъ меня…
Не дать ли ей допить чашу до дна?
страдала: ей и меня, и тебя будет жаль. Но я тебя попрошу уехать, если ты будешь так тревожить ее.
— Хорошо! — отвечал он с жаром, — я делить с другим женщину не могу. Я когда люблю или пока любблю — хочу быть деспотом, царем. Захочу — прибью, убью ее, и тогда пусть меня никто не смеет судить! Утешу после, но утешу я, а не кто другой! И если она сама меня страстно любит, она не должна считать это унижением, а стать на колени и целовать руку, которая ее бьет… Вот как я люблю! А если не я один ей царь, так я уеду и ее увезу с собой!
— А! если так, — сказал я, — увидим! Увезти тебе, безумному, ее не дадут. И я буду деспотом, и она скорее покорится мне, чем тебе…
Он побледнел, не отвечал и уехал в Ялту, чтобы опять там ждать парохода целую неделю, а я тотчас же к ней…
Мы долго говорили. Куда пропала её сила! Пока он был здесь, она до грубости строго обращалась с ним дней пять сряду; но с тех пор, как он уехал — она упала духом.
Ужасное мученье! Что за ужасная неделя! Вчера вышли к обеду и ничего не ели; я закрыл лицо руками и молча ждал конца — она не дождалась и ушла. Глаза её мутны… Но отпустить ее с ним я не в силах!
Он еще здесь. Прислал ей письмо; умоляет ехать с ним. Она говорит — ни за что меня не оставит и твердит: «довольно шалостей!»
Исхудала в эту неделю; не ест, не спит. Я вижу, она хочет ехать и жалеет меня…
Не дать ли ей допить чашу до дна?
