флексію подобно напр. франц.: de la table, à la table и проч., или j’ai lu, j’avais lu… Отсюда видимъ, что, съ переходомъ языка изъ синтетическаго состоянія въ аналитическое, прежнее флексійное разнообразіе уступаетъ мѣсто большей простотѣ флексіи, т. е. измѣненіе происходитъ въ направленіи бо̀льшаго удобства для памяти.
Слѣдуетъ думать, что этотъ процессъ, широко распространенный не только въ языкахъ аріо-европейскихъ, но также и семитскихъ, вытекаетъ изъ самой природы языка, и мы постараемся разъяснить его съ этой стороны. Прежде всего замѣтимъ, что считаемъ самые термины „аналитическій“ и „синтетическій“ въ этомъ случаѣ мало соотвѣтствующими существу дѣла, такъ какъ въ этомъ процессѣ не происходитъ какого-либо анализа, а только пониженіе знаменательности нѣкоторыхъ частей выраженія. Если мы возьмемъ рядъ фактовъ „аналитизма“, напр. франц. j’écrirai (=лат, ego scribere habeo), plus vite, нѣм. ich werde lesen, англ. I do not go, малор. ходити му или му ходити (т. е. „я пойду“), рус. самый высокій., серб. хвалиħеш („ты будешь хвалить“), ново-греч. ϑέλω λύει (Fut.) и т. п., — то не трудно замѣтить, что во всѣхъ этихъ случаяхъ имѣется переходъ цѣлаго выраженія какъ бы въ одно слово опредѣленной формы, гдѣ смыслъ отдѣльныхъ частей уже стушевывается (родъ „опро̀щенія“). Этотъ переходъ происходитъ благодаря тому, что одна часть выраженія, являясь особенно частою и постоянною при мѣняющихся другихъ частяхъ, легко получаетъ формальный оттѣнокъ, понижаясь въ своей знаменательности до роли формальнаго элемента. Этотъ процессъ развивается въ одномъ и томъ же языкѣ съ неравномѣрной скоростью въ разныхъ грамматическихъ категоріяхъ, а также неравномѣрно и въ разныхъ языкахъ по сравненію другъ съ другомъ.
