Въ синтаксическомъ отношеніи рѣчевыя разстройства больнаго обнаруживались съ особенною яркостью въ безсвязности и недоговариваніи фразъ. Вотъ нѣкоторые примѣры его фразъ: „въ умѣ-то...., а говорить-то...."; „въ умѣ-то...., названіе-то никакъ....“; „студенты были, они тоже....“; „шумъ въ головѣ; я стану писать, а онъ все....“; и т. п. Не трудно замѣтить одну характерную черту, проходящую почти черезъ всѣ эти примѣры, а именно — отсутствіе сказуемаго при наличности другихъ членовъ предложенія. На нашъ взглядъ это свидѣтельствуетъ объ особомъ характерѣ психо-физіологической природы глагола-сказуемаго, заключающемся въ томъ, что глагольное сказуемое, не будучи особымъ предметнымъ представленіемъ, а лишь представленіемъ дѣйствующаго признака, обладаетъ соотвѣтственно меньшею образностью и конкретностью, вслѣдствіе чего и самый подборъ его къ данному подлежащему или (въ безличномъ предложеніи) къ другимъ названнымъ словамъ представляетъ болѣе трудную работу, являясь актомъ болѣе сложнаго безсознательнаго умозаключенія по сравненію съ простымъ называніемъ вещей.
Обращаясь къ чтенію больнаго, предварительно замѣтимъ вообще, что процессъ чтенія вслухъ представляетъ собою переходъ отъ воспринимаемыхъ зрѣніемъ буквенныхъ образовъ къ моторной рѣчевой дѣятельности, затрагивающей также область понятій и вызывающей соотвѣтствующіе акустическіе эффекты. Такимъ образомъ, и при чтеніи участвуетъ тотъ общій произносительный путь, который служитъ для рѣчи и который, какъ мы знаемъ, у больнаго отчасти пострадалъ отъ кровоизліянія, а потому естественно было ожидать, что нашъ больной при чтеніи вслухъ будетъ дѣлать ошиб-
мы говорили выше по поводу ошибочнаго припоминанія; такъ, одинъ больной, желая сказать слово «чернильница», старался воспроизвести его по сохранившимся въ памяти суффиксу -ница, ритму и некоторымъ звукамъ и выговорилъ «реси́шница» (отчасти, вѣроятно, подъ вліяніемъ слова «песочница»).
