Какъ ни автоматично-простъ представляется намъ процессъ выраженія нашихъ мыслей посредствомъ словъ, однако въ дѣйствительности онъ весьма сложенъ, при чемъ помимо другихъ моментовъ, уже разсматривавшихся нами, въ него привходитъ еще моментъ припоминанія, которое представляетъ собою какъ бы родъ внутренней рѣчи и обычно совершается такъ быстро и безсознательно, что почти не ощущается говорящимъ. Впрочемъ встрѣчаются случаи, когда процессъ припоминанія отчетливо сознается нами, и это бываетъ, когда память неожиданно измѣняетъ намъ и требующееся слово, которое — какъ намъ чувствуется — мы знаемъ, тѣмъ не менѣе, не смотря на попытки проявиться въ нашемъ сознаніи, никакъ не можетъ вспомниться нами или неправильно вспоминается. Если мы постараемся фиксировать эти попытки и отмѣчать, въ какомъ видѣ вспомнилось нами то или другое слово, то разсмотрѣніе подобнаго матеріала можетъ вести къ выясненію психо-физіологическаго процесса припоминанія.
Всматриваясь въ случаи затрудненнаго припоминанія, можно подмѣтить, что чаще всего они касаются такихъ словъ, которыя имѣютъ единичный характеръ, т. е. не могутъ быть замѣнены какимъ-либо синонимичнымъ другимъ, каковы напр. имена собственныя, или же вообще принадлежатъ къ числу словъ, рѣдко примѣняемыхъ, каковы напр. многія иностранныя слова. Отчего, спрашивается, происходятъ эти затрудненія въ припоминаніи? Мы уже знаемъ, что каждое слово нашей рѣчи является сложнымъ комплексомъ звуковъ и морфемъ, связанныхъ съ опредѣленнымъ семазіологическимъ представленіемъ. Въ силу привычной ассоціаціи семазіологи-
ментъ»), гара́нтія — бранное слово. Кажется однако, что нѣкоіорыя замѣны произошли въ этихъ словахъ не въ моментъ слышанія, но уже послѣ, при припоминаніи; объ этомъ факторѣ при замѣнахъ мы говоримъ далѣе.
